Свинцово-серые тучи, нависшие над отрогами гор Сьерра-Невады, закрыли солнце. Тяжёлые капли долгожданного дождя падали на выжженную землю Великой Пустыни, взбивая фонтанчики пыли. Вспышки молний на мгновение выхватывали из полумрака бескрайнюю каменистую пустошь, но затем яркий свет вновь сменялся тьмой, и глухо ворчали раскаты грома.

Дождь. Невиданное чудо Природы, лишь изредка являющееся обитателям Новой Калифорнии. Среди жителей Пустыни многие никогда не видели дождя. Они просто не поверили бы вам, вздумайте вы рассказать, что столько воды может обрушиваться с неба, чтобы затем просто уйти в песок.

А дождь все усиливался. Отвесной стеной он уже стоял над песками Предгорья.

Маленькие ручейки, соединяясь друг с другом в шумный поток, устремились к неглубокой расщелине. Там, среди тёмных глыб базальта, догорал боевой вертибёрд - настоящая летающая крепость. Тёмные стволы его некогда грозных орудий, теперь молча смотрели в небо. Смятая страшным ударом о каменный утёс кабина стала братской могилой пилотов, но корпус был почти не поврежден при падении. Глубокая борозда на песке пролегла футов на двести от хвоста боевой машины. Нет сомнений: пилоты до последнего момента пытались спасти машину и совершили аварийную посадку.

Молния вновь на доли секунды осветила расщелину, и на хвосте вертибёрда стал виден замысловатый узор шестерней - эмблема Братства Стали.

Пассажиры вертиберда пережили падение. Но только для того, чтобы найти свою смерть в бою. На небольшой площадке перед разбитой машиной - следы жаркой рукопашной схватки. Восемнадцать человек – шесть бойцов Братства в боевой броне и двенадцать, судя по пестрому внешнему виду, бандитов, нашли здесь свою смерть. По следам на перепаханном песке, которые не смыла пока вода, можно восстановить некоторые подробности разыгравшейся здесь драмы.

Воронки на песке рядом с вертибёрдом, разбитые иллюминаторы... нападавшие бандиты сначала обстреляли оборонявшихся и попытались выбить люк гранатами, но те укрылись от пуль и осколков за надёжной бронёй летающей крепости. Только поняв, что затянувшаяся осада не сулит им победы, бандиты решились штурмовать остов машины врукопашную.

И схватка была яростной! Тела погибших хранят следы ужасных ранений. Рядом с вертибёрдом, разбросав руки в стороны, лежит труп генерала Братства. На его левом плече блестит золотом эмблема Отдела Безопасности Информации – золотая шестерня с красной латинской буквой “I”. Череп раскроен страшным ударом молота, и лица его не разобрать.

Чуть поодаль лежит тело бандита, распиленное пополам страшным ударом виброножа. Здоровенный рыжий детина в кожаной броне, все еще сжимает в мертвых руках тяжёлый боевой молот, обагрённый кровью. Жёсткие, будто высеченные из камня, черты лица не выражают страшных страданий, которые тот должен бы был испытывать перед смертью. Однако это не признак выдержки, - бандиты обычно идут в бой накачанные стимуляторами и не чувствуют боли. Наверняка этот рыжий гигант, уже лишившись ног и истекая кровью, пытался подняться и продолжить бой...

Вот еще одно тело - капитана Братства. На лице его, уже пожелтевшем и осунувшемся, всё ещё отражено бесстрастное презрение к своим противникам. Капитан дрался отважно. На красном от крови песке, у его ног легли три бандита, прежде чем четвёртый ударом сабли сзади перерубил ему позвоночник на пояснице – там, где пролегает тонкая щель стыка пластин боевой брони.

Смерть примирила и уравняла недавних врагов, – никому не удалось выжить. Все участники схватки лежат там, где настигла их гибель. Лишь один бандит – смуглый молодой парень - смог отползти к выходу из расщелины, оставляя за собой кровавый след. Кожаная куртка с нашитыми на ней стальными пластинами не уберегла его от удара виброножа в бок, но он всё же полз какое-то время, пытаясь выбраться из мрачной расщелины на вольный простор Пустыни.

Ни мародёры, ни хищные звери не тронули ещё останков, но за этим дело не станет. Первыми над расщелиной вскоре закружат стервятники, а потом явятся и их двуногие собратья - мародёры. Таков неписаный закон Пустыни.

Сбегавший по стене расщелины ручеёк добежал, наконец, до тела молодого, лет восемнадцати, лейтенанта Братства. Он лежал на боку, а на его шее краснел электрический ожог, какой оставляет на коже электроплётка погонщиков скота. Пытаясь найти путь вдоль препятствия, вода по груди подбежала к лицу и начала собираться в небольшую лужицу.

И вдруг... Сначала судорога пробежала по телу лейтенанта... Затем он застонал и перевернулся на спину. На некоторое время от нечеловеческого усилия он снова потерял сознание, но минуты через три открыл глаза и начал приходить в себя...

- Служу Братству! – с торжественным волнением произнёс я заключительные слова присяги.

Генерал Кессиди закрепил на моей новой боевой броне золотой знак отличия. Как и все остальные мои однокурсники, я успешно окончил курс подготовки офицеров в Академии Братства Стали.

Полтора года подготовки, казалось, пролетели как миг, и теперь я – офицер Братства! И пусть всего лишь лейтенант: сейчас это звание значит для меня гораздо больше, чем место мэра Нью-Арройо, которое я, несомненно, занял бы, оставшись в своём родном городке.

Ах да! Я не представился! Меня зовут Стэн. Стэн Кольт. Хотя вам это имя, наверное, ничего не говорит, вы, возможно, слышали про моего прапрадеда, Рея Кольта, знаменитого выходца из тринадцатого убежища, который лет сто назад сыграл далеко не последнюю роль в войне с Повелителем и его мутантами. По крайней мере, наверняка вам рассказывали про моего отца Марка. Вдвоём с Кессиди, тогда ещё простым барменом из Города, они поставили с ног на уши всю Пустыню от Старого Арройо до НКР. Отец тогда пытался разыскать Г.Е.К.К., который... но, впрочем, это уже совсем другая история!

После тех событий, а было это лет двадцать пять назад, еще до моего рождения, пути моего отца и Кессиди разошлись. Марк стал мэром Нью-Арройо, нового города, построенного им с помощью Г.Е.К.К.’а... а Кессиди предложили чин полковника Братства в отделе Безопасности информации, и он охотно принял приглашение. Собственно, Братство и моего отца приглашало на службу, но... но тот ещё задолго до окончания приключений решил осесть в спокойном местечке.

Годы шли, вскоре отец женился, а ещё через год родился я. Правда, своей матери я, к сожалению, не помню – она умерла, когда мне было всего три года, и поэтому меня воспитывал отец. Все, разумеется, прочили мне место его преемника на посту мэра, так как я был всегда рядом со своим отцом с самого детства и во всем помогал ему, как мог.

Однако, по мере того, как я взрослел, мне все меньше нравилось плыть по течению, – наверное, сказалась беспокойная кровь предков. Лет с пятнадцати, познакомившись с Кэссиди (тогда уже генералом) и много узнав о Братстве Стали, я упрашивал отца отпустить меня в Академию. Отец, конечно, лишь качал головой и посмеивался над моими просьбами – хлебнув горя и лишений во время своих странствий по Пустыне, он меньше всего хотел, чтобы его сын стал офицером Братства. Так оно все и окончилось бы ничем, если бы не случай.

В начале лета 2263 года я, как всегда, приехал на ранчо отца. Однако на этот раз поездка оказалась не совсем обычной. Как я узнал позже, на самом деле отец отправил меня на ранчо, с умыслом удержать подальше от города. В Нью-Арройо на неделю, повидать своего старого товарища, приезжал сам генерал Кессиди. Само собой, мне о его приезде ничего не сказали под строжайшим запретом отца, так как он считал, что новая встреча с боевым генералом Братства Стали только раздразнит мои старые мечты об офицерском мундире.

На ранчо я каждое лето помогал погонщикам скота в патрулировании пастбищ и другой работе. Местность вокруг Нью-Арройо считалась тогда самым безопасным местом во всей Пустыне. С самого момента создания города отец управлял им твёрдой рукой, и поэтому бандиты и мародёры старались держаться подальше от наших зелёных полей. Тем более неожиданной оказалась для нас встреча с шайкой вооружённых до зубов бандитов. Теперь уже трудно сказать, что занесло их в наши края, но одно можно сказать точно: они тоже не ожидали стычки, иначе всё кончилось бы гораздо плачевнее.

* * *

Тихим летним вечером впятером, вооруженные лишь револьверами 38 калибра, мы неспешно обходили границы пастбищ. Патрулирование – работа неопасная: в худшем случае придётся расстрелять одну-две обоймы по диким собакам, но даже они редкие гости в этом районе. Прибавьте к тому мягкую зелень пастбищ, тёплый ветерок со стороны Пустыни и потрясающие закаты, и вы поймёте, почему я так любил эти вечерние прогулки.

Мы уже подошли к западному краю наших владений и собирались возвращаться. Док, он был ветеринаром на нашем ранчо, уже в сотый раз негромко рассказывал свою любимую байку о том, "как три крото-крыса разорвали в клочья патруль Анклава". Вся Пустыня знает эту байку наизусть, но Док был классным рассказчиком, и в его исполнении её можно было слушать, пожалуй, бесконечное количество раз:

- И вот, значит, эти крото-крысы, этакие злобные твари, уже готовы перегрызть друг другу глотку. А мимо как раз проходил патруль Анклава, и ...

И тут, обогнув невысокий, но крутой холм, мы внезапно увидели невдалеке лежащих на траве семерых крепких ребят в кожаных куртках с автоматами. В моем сердце появилось нехорошее предчувствие – хотя на вид непрошенные гости не сильно отличались от торговцев - уж слишком далеко они забрели от торговых путей.

Нас тоже заметили. Секунды две, которые для меня растянулись в целую вечность, двенадцать человек молча, но враждебно разглядывали друг друга. Мы - стоя полукругом у подножия холма, они, – растянувшись на земле и небрежно направив в нашу сторону свои автоматы.

Думаю, нас не посчитали опасными гостями. Их разубедил в этом Вилл – старший погонщик ранчо. Он первый пришёл в себя, и сразу с двух револьверов всадил по пуле в лоб ближайшим двум бандитам, уравняв наши отряды в количестве.

Как я узнал позднее, Вилл открыл огонь первым, потому что разглядел знакомые нашивки на левых рукавах курток незваных гостей. Все они были членами одной из банд, промышлявших в районе города  Дэн и доставлявших немало проблем караванщикам.

Мы тут же дружно бросились на землю, укрываясь за огромными валунами. Впрочем, точнее было бы так сказать про реакцию наших погонщиков – я же буквально оцепенел. Если бы меня не прижал к земле Стив Кранч, - караванщик, гонявший наш скот на продажу в неспокойный район Реддинга – я бы никогда уже не смог рассказать вам эту историю.

И через долю секунды над затихшим лугом застрекотали автоматные очереди! С пяти стволов бандиты открыли по нам шквальный огонь, отступая вверх по склону, чтобы занять более удобные позиции. Теперь, словно наверстывая свой промах, они почти не давали нам и носу высунуть из-за валунов. Где-то слева от нас с Кранчем завыл раненый в плечо Док, а справа ругался в бессильной злобе Вилл, отвечая на шквал бандитских пуль редкими револьверными выстрелами, которые, впрочем, даже звучали как-то обреченно на фоне грохота автоматов. Пятый наш патрульный, змеелов Снэйк, уже вызывал по рации ранчо.

Я часто участвовал в соревнованиях стрелков в городе, и даже брал порой призовые места. Да и просто по-мальчишески нередко тягался в стрельбе с моими одногодками, ведь в Пустыне трудно найти человека, не умеющего обращаться с оружием. Я также сотни раз слышал рассказы своего отца о его приключениях, людях Пустыни и их жестоких нравах… Но соревнования и рассказы - это одно, а лежать прижатым автоматными очередями к земле и отстреливаться от настоящих поднаторевших в своем ремесле убийц – совсем другое.

Оцепенение первых секунд, тем не менее, начало проходить. И тут-то я краем глаза заметил сзади, в блекнущем свете заходящего солнца, какое-то движение. Какой-то животный инстинкт самосохранения заставил меня резко перевернуться на спину и открыть огонь по двум бандитам, уже заходившим к нам с тыла.

Сказались тренировки в стрельбе: одного я с первого же выстрела сразил наповал. Второй, уже падая с простреленной грудью, успел выпустить шальную очередь, пригвоздив к земле Снэйка и поставив точку в его последнем сеансе связи.

Но трое против четверых, это гораздо хуже, чем семеро против пятерых. Не в стиле бандитов сражаться в меньшинстве. Пользуясь прикрытием холма, остальные члены банды бросились наутёк. Без подмоги мы не рискнули их преследовать.

Кранч наскоро перевязал Дока. К холму вскоре подбежали с два десятка погонщиков ранчо, вызванных Снэйком. Отказавшись от помощи, мы указали сторону, куда сбежали остатки банды.

Кранч что-то говорил, похлопывая меня по плечу, но я не слышал его. Я молча смотрел на двоих убитых мною бандитов, и не мог отвести взгляд от их лиц. Потом еще с месяц меня по ночам будут тревожить кошмарные сны, и раз за разом я буду видеть эти перекошенные от злобы лица, надвигающиеся на меня со всех сторон...

…На ранчо, мы вернулись вчетвером. Кранч и Вилл несли окровавленное тело Снейка на руках. Мое сердце сжималось, когда я смотрел на посеревшее лицо человека, с которым мы совсем недавно шутили и смеялись, и который так внезапно расстался с жизнью. Наверное, впервые за много лет мне хотелось заплакать – я был бессилен что-либо изменить, но я уже знал, что спокойной жизни в Нью-Арройо пришел конец.

Погоня настигла этих подонков в миле к востоку от места схватки. Их судили и повесили по приговору через два дня. В Нью-Арройо законы не предусматривают снисхождения к убийцам.

* * *

Генерал Кессиди вместе с моим отцом уже были на ранчо. Они приехали, как только им по радио передали сообщение о перестрелке. Я издалека увидел и узнал человека в броне генерала Братства, и сразу понял, что мой отъезд на ранчо имел совсем иной смысл, нежели простое патрулирование пастбищ.

По возвращении Кэссиди, отец, Вилл и я сели в креслах на просторной веранде ранчо. Пока все слушали рассказ Вилла о перестрелке, я успел внимательно рассмотреть генерала – уже лет пять он не был в Нью-Арройо, и, впрочем, не сильно изменился.

На вид Кэссиди было лет сорок, хотя я знал, что ему уже за пятьдесят. На крепко сбитой фигуре ладно сидела тёмно-синяя боевая броня с золотыми знаками отличия. Только коротко остриженные волосы с проседью, да сетка морщин возле спокойных серых глаз выдавали его настоящий возраст.

Вилл закончил свой рассказ, и Кэссиди обратился ко мне:

- Стэн! – сказал генерал – Я вижу, что у тебя сейчас на душе тяжело, но запомни кое-что, уверен, потом ты поймешь и смиришься с этим. Снейк погиб – и ты не мог помочь ему – да, такова жизнь. Ни сейчас, ни впредь, никогда не казни себя за то, что не сможешь изменить. Ты также не мог не стрелять в тех двоих бандитов. Когда человек переступает заповедь “не убей” он перестает быть человеком, и человеческие законы, которые у вас в Нью-Арройо работают так хорошо, как нигде в Пустыне, перестают защищать его. Что ты мог сделать – и сделал – так это выручить тех, кто стоял с тобой в бою плечом к плечу.

Он помолчал и добавил.

- Я познакомился с твоим отцом, когда ему было девятнадцать лет, и он тогда был крепким орешком. Тебе восемнадцать, и ты, похоже, пошёл в него. Жаль, что Марк прячет тебя в этой глуши, – я рад был бы видеть тебя среди офицеров Братства!

Отец мой только вздохнул, и как-то то ли тоскливо, то ли сердито посмотрел на нас...

* * *

Стоит ли говорить о том, что через неделю вещи мои были собраны, и я готовился к отправке на Центральную базу Братства, в Академию! На прощание отец отозвал меня в сторону от шумной компании провожающих меня друзей, и сказал:

• - Что ж, сын... В твоих жилах течёт неспокойная кровь Кольтов. Когда-то, я, как и ты, услышал зов крови и, повинуясь ему, исколесил всю Новую Калифорнию вдоль и поперёк. Похоже, пришло твоё время, и я не смогу дольше удержать тебя дома... Но… я хочу, чтобы ты запомнил две вещи – и пронес их через все твои будущие испытания, которые тебе придется пережить. Да-да, я, к сожалению, уверен, что тебе придется очень тяжело, а я знаю что говорю, когда говорю о Пустыне. Поэтому будь готов ко всему…

Голос его вздрогнул, и на несколько секунд он умолк, но не сводил с меня своих всегда спокойных строгих глаз.

• - Итак, запомни две вещи. Во-первых, в Пустыне ты никогда не знаешь, откуда ждать не только нападения, но и помощи – поэтому не только умей замечать вокруг себя врагов, но и, что более важно, друзей – какими бы… странными и необычными не показались тебе обитатели Пустыни. А во-вторых,.. и это, пожалуй, еще важнее,.. никогда, не сдавайся и не опускай рук – Пустыня благосклонна только к тем, кто каждую секунду проводит в борьбе за свою жизнь. Она сразу убивает тех, кто отказывается бороться, но даже один человек, если его дух крепок, способен победить все опасности, которые таит в себе Пустыня.

И с этими словами он протянул мне ту самую флягу из легендарного Убежища 13, с которой начались когда-то его приключения.

Той же осенью я стал курсантом Академии, а вскоре слова моего отца, предрекавшие мне многие трудности, начали сбываться. В январе 2264 года, как гром среди ясного неба, в Пустыне разразилась настоящая война.

Собственно, серьёзные противоречия между Сан-Франциско и Республикой Новой Калифорнии назревали давно, и здесь, пожалуй, стоит сказать пару слов о том, что же происходило за границами спокойного района Нью-Арройо.

Передовые военные технологии Империи Ши позволяли вести активные боевые действия, и война была единственным путем расширения их зоны влияния: земли, пригодные к заселению, давно распределили между собой Семьи Нью-Рено, Республика и граждане Города-Убежища.

Город-Убежище, в принципе, не представлял собой серьёзной военной силы, и Империя легко бы сокрушила его. Но Город находился слишком далеко на северо-восток от Сан-Франциско, и путь к нему лежал через земли Нью-Рено. Воевать с Семьями, под чьим контролем были золотые прииски Реддинга, урановые шахты Броукен Хиллс и железные рудники Нью-Миддлгейта, Ши не стали. Очевидно было, что нападение на Нью-Рено привело бы к объединению всех остальных городов против Империи Ши. Такой войны на уничтожение они бы выиграть не смогли.

Итак, следуя древнему принципу римлян “Разделяй и властвуй” Империя Ши, посулив мафиозным кланам перспективу участия в послевоенном разделе Пустыни, сделала Семьи Нью-Рено своими полулегальными торговыми посредниками. Именно через формально нейтральный Рено, как потом оказалось, Ши получали поставки медикаментов из Города, золото, сталь и урановую руду. Получали за бесценок, в счет той грязной работы, которую Ши фактически выполняли за мафиози, утверждая в Пустыне Новый порядок, при котором расцветали работорговля и разбой, приносящие Семьям так много денег.

Склонив на свою сторону семьи Нью-Рено, Генеральный штаб Империи, во главе с генералом Циндао Ханом, разработал план масштабного наступления на восток – в сторону НКР. Удивительно и непостижимо: после ужасов ядерного Армагеддона двухсотлетней давности, после войны с мутантами, эхо которой отдавалось и сто лет спустя, и после чуда, которым Пустыня была двадцать пять лет назад спасена от уничтожения в результате нападения Анклава, люди вновь развязали кровавую бойню. И за что? Снова за земли, деньги и власть не на жизнь, а насмерть сцепились многотысячные армии людей Пустыни!

* * *

Эта война началась с необъявленного нападения 15 января 2264 г. войск Империи на патрули НКР в западном штате Дейглоу. Через сутки в Городе было созвано экстренное совещание, на котором был образован Западный Союз: Город и НКР против Ши. Семьи Нью-Рено, следуя замыслу их тайного договора с Империей, заявили о своём нейтралитете, выжидая, на чью сторону склонится успех. Тогда никто не придал этому никакого значения, – от разрозненных Семей и не ожидали дружного выступления на чьей-то стороне.

Масштабы развязавшейся войны были невиданными для Пустыни. Одна только армия Ши насчитывала около тридцати тысяч человек. Это была самая многочисленная армия на известной нам части континента. Краеугольными камнями её мощи являлись воздушный флот, в начале войны состоявший из 200 вертибёрдов и налаженное производство моторизованной брони среднего класса защиты.

Армии противостоявших Ши союзников были куда скромнее по численности. Город–Убежище смог снарядить около пяти тысяч бойцов, а Республика мобилизовала еще пятнадцать тысяч рейнджеров и солдат регулярных частей. При этом в техническом оснащении войска Союза существенно уступали Ши.

До конца февраля, Братство Стали официально сохраняло нейтралитет. Хотя мы негласно поддержали союзников, мы как всегда старались воздерживаться от прямого участия в противостоянии людей Пустыни, сосредотачиваясь на фундаментальных исследованиях и на редких полицейских операциях.

Однако 27-го февраля 2264 года был раскрыт и разгромлен секретный форпост Братства в Сан-Фране. Затем Ши, очевидно, получили доступ к информации о местоположении остальных наших баз и начали нападать на них, стремясь завладеть уникальными технологиями. Этот эпизод является одной из тайн этой войны, и я до сих пор затрудняюсь точно сказать, каким образом была допущена утечка информации о координатах остальных баз. Нет, причины сомневаться в надежности мер, принятых Кэссиди, как руководителем службы, ответственной за охрану информации. Скорее всего, кто-то из захваченных в плен агентов Братства мог выдать информацию о местоположении баз.

Черная дата 27 февраля 2264 считается началом нашего прямого участия в войне. Это было первое за сто лет, прошедшие со времени войны с мутантами, отступление Братства от принципа невмешательства в дела Пустыни. Многие впоследствии говорили, что, если бы мы вовремя свернули базу в Сан-Франциско, то смогли бы сохранить положение других баз в тайне и избежали бы катастрофического поражения в войне. Однако руководство Братства, разумеется, понимало, что на самом деле вступление Братства в войну было лишь вопросом времени. Ведь победа Ши явилась бы настоящей катастрофой, завершилась бы геноцидом населения Пустыни и сделала бы бессмысленной саму работу, которую проводило Братство все эти годы. Именно поэтому не был свернут форпост в Сан-Франциско, который до своей гибели являлся для нас важным источником разведывательной информации о Ши.

Как бы то ни было, далее оставаться в стороне было невозможно, и 2 марта Братство Стали присоединилось к Западному Союзу.

Технологии, подобные технологиям Ши, конечно, имелись и у нас. Более того, наши вертибёрды были быстрее и лучше вооружены, а наша силовая броня – гораздо прочнее. С армией Города и НКР мы соединили все наши силы: примерно сотню вертибёрдов и полторы тысячи солдат и офицеров. Тем же летом, летом 2264 года, Союз выиграл три важных сражения с войсками Империи при городках Джексон, Нью-Палестайн и Остин. Врагу был нанесён крупный урон в живой силе и практически полностью был уничтожен воздушный флот Империи. С каждым днём мы продвигались всё ближе к Сан-Франу, а курсанты Академии жаловались друг другу, что вся слава войны проходит мимо них.

Тогда все мы верили в близость победы, однако, над союзниками уже сгущались тучи. 27 августа 2264 года, ровно через полгода со дня вступления Братства в войну, Нью-Рено неожиданно заявил о прекращении торговых отношений с Союзом, а еще через три дня отряды рейдеров подвергли массированным атакам Город.

Большинство банд рейдеров в этой части Пустыни напрямую подчинялись влиятельнейшей в Нью-Рено семье Альварец. После первого же их нападения стало ясно, что Нью-Рено перешёл на сторону Империи. 29 августа Город начал сепаратные переговоры о мире с Ши, которые закончились выходом нашего союзника из войны.

Так за три дня из почти победителей мы попали в положение полной изоляции. Без ресурсов из Нью-Рено, без медикаментов из Города мы не имели резервов для закрепления наших успехов и увязли в позиционных боях... А Ши за осень отстроили новый воздушный флот, и пополнили армию рейдерами. В зимнем наступлении на одном дыхании они отбросили наши войска обратно к самым стенам столицы НКР.

Братство Стали за это время понесло тяжёлые потери, около 1300 человек только убитыми, а это почти девяносто процентов личного состава. Но главное – гибли лучшие военные специалисты, техники, профессиональные пилоты – их нам было некем заменить.

Много было также и раненых, более неспособных сражаться. Притом, что набор новых бойцов в Братство осуществлялся в три раза интенсивнее, чем до войны, мы располагали к весне 2265 года лишь примерно 400 паладинами, 13 вертибёрдами и всего одной базой - нашей Центральной в горах на северо-востоке от столицы НКР. Правда, было начато сверхсекретное строительство новой базы на севере, в глубине Сьерра-Невады. “Новая База”, как её и назвали, должна была стать нашими резервными позициями для отступления, послужить, в перспективе, опорой для возрождения Братства. Однако до завершения её строительства оставалось более года, а этого времени у нас уже не было.

Кровавые расправы над побежденными, грабежи, беженцы... Немногочисленных пленных Ши отправляли в концлагеря, где в нечеловеческих условиях, в качестве рабов они трудились на заводах по очистке топлива вертибердов и на урановых рудниках. Империя за всю войну не ответила ни на одно предложение мира. Ши просто хотели уничтожить сами воспоминания о Республике. Что ж, это было в их силах...

И вот, два дня назад пришло известие о падении столицы НКР. Жалкие остатки некогда грозной армии союзников отходили на север. Правительство НКР несколькими днями ранее покинуло город и переехало в расположение войск, объявив о намерении продолжать войну до конца.

Для нас это означало теперь только одно: путь на Центральную, расположенную в сорока милях от столицы, был открыт. Немногие последние наши бойцы были немедленно отозваны с фронта. На Совете Братства было принято решение об экстренной эвакуации базы.

Вот в эту неспокойную весну 2265 года я и получил долгожданные нашивки лейтенанта.

В конференц-зале Центральной Базы, вместе со мной звание лейтенанта получили ещё сорок шесть моих товарищей. Все мы стали за эти полтора года одной дружной семьёй. Теперь, нам, увы, предстояло расстаться: на всех направлениях катастрофически не хватало людей, и приказ о распределении выпускников уже лежал на столе генерала Максона.

После торжественной церемонии присвоения званий, всем была дана команда разойтись по комнатам до особого распоряжения. Сразу посерьезнев, мы коротко распрощались, не зная, увидимся ли ещё.

Спустя минуту, уже в полном одиночестве (все мы жили в Академии в небольших, но уютных, одиночных комнатах), откинувшись в кресле, я погрузился в глубокие раздумья. Мне в последнее время все время вспоминался наказ отца и его пророческие слова о ждущих меня испытаниях. К горлу подкатил комок, и я со стыдом понял, что очень боюсь того, что ждет меня впереди.

Но я знал, что иного пути для меня быть не могло.

И если бы я мог прожить эти полтора года заново, я все равно приехал бы в Академию.

- Я все помню, папа! – прошептал я - И я не мог бы лучше подготовиться к тому, что меня ждет, лучше, чем здесь.

Не знаю, сколько времени я просидел так, глубоко задумавшись. Из этого состояния меня вывел настойчивый гудок интеркома. Я нажал кнопку ответа, и на экране появилось лицо генерала Кессиди:

- Строго секретно. Всем, получившим это послание, явиться на Командный Пункт.

Экран погас.

Что ж: и мое время настало. Дел сейчас хватает - никто из выпускников и не рассчитывал задерживаться на Центральной Базе. Перед выходом я на секунду замешкался, с полки рядом с зеркалом захватил флягу из убежища номер 13 – прощальный подарок отца – и, сунув её в ранец за спиной, торопливо вышел в коридор. Вышел, твердо зная, что мне уже никогда сюда не вернуться.

В переходах базы было непривычно пусто и тихо. Я вдруг понял, что провел в комнате много времени, и почти все уже, видимо, успели покинуть Центральную. Даже часовые куда-то подевались, оставив все посты. Только гулкий перестук моих шагов да чуть слышное гудение ламп дневного света нарушали тревожную тишину. Я машинально находил в лабиринте коридоров нужное направление, попутно удивляясь необычному запустению.

Когда я добрался на КП, в его круглом зале, кроме Кессиди, находился только капитан МакКензи, знакомый мне ещё с первого года в Академии инструктор рукопашного боя. Генерал знаком указал мне на стул. Присев, я украдкой взглянул на МакКензи.

Высокий, около шести с половиной футов, широкоплечий атлет. Коротко остриженые черные волосы сейчас были скрыты шлемом боевой брони. Прозрачное забрало шлема приподнято, и взгляд холодных синих глаз задумчиво устремлен куда-то вдаль. Вся фигура капитана как бы излучала решимость, но его мужественное лицо, как всегда было непроницаемо.

Дважды прошуршал сзади пневматический механизм, открывая и закрывая дверь, и вошел, вытирая платком пот со лба, генерал Максон – потомок того самого легендарного Максона, который когда-то с горсткой бойцов основал Братство Стали.

Невысокая, плотная фигура, небольшая лысина, седые усы – ничего примечательного не было в этом человеке, но с самого начала войны своими решительными действиями на фронте он снискал всеобщее уважение союзников и страх и ненависть врагов. К сожалению для нас, теперь война была проиграна, несмотря на его усилия.

Мы встали, приветствуя его, но Максон сразу же жестом попросил всех сесть.

Что-то очень важное явно готовилось командованием... Нахмурившись, генерал Кессиди недовольно забарабанил пальцами по столу. Все молча ждали еще кого-то.

И тут, внезапно, я ощутил всю нелепость присутствия новоиспечённого лейтенанта в этом зале вместе с первыми чинами Братства. Правда, я так и не успел обдумать необычную ситуацию. Дверь снова раскрылась, пропуская ещё троих офицеров: майора и двух капитанов. “Их не знаю” - отметил я про себя – “Наверное, прибыли недавно с фронта”.

                    - Приступайте! – кивнул Максон.

Никто из офицеров и бровью не повел, но по моей спине пробежал холодок. Вот это да! Всего в десяти милях отсюда целая армия Ши! От этой мысли сразу стало не по себе: хотя я и ожидал, что вскоре после окончания придется вступить в бой, я все-таки не верил, что Центральная находится в непосредственной опасности. События развивались слишком быстро.

•             - Весь личный состав базы и все вертибёрды, кроме одного - продолжил Кессиди – уже отправлены в точку  прорыва, чтобы задержать войска противника и выиграть время.  Время для уничтожения Центральной базы.

Он замолчал, и в зале снова повисло молчание, но уже гораздо более напряжённое. Мы все уже свыклись с мыслью о скорой эвакуации базы, но это известие всё равно потрясло нас, поставив перед неизбежным фактом гибели Центральной. Эта база была дорога мне, а для остальных офицеров она была их домом и всею их жизнью.

Генерал снова выдержал паузу и продолжил, теперь уже не останавливаясь:

Я уже ничего из происходящего не понимал, но задавать вопросы не решился. Высший командный состав собирается для проведения секретной операции, и я, еще вчерашний курсант, оказываюсь посвящённым в детали этой операции и откомандирован для её выполнения. Я должен был быть в десяти милях отсюда, там, где сейчас мои сокурсники…

…И от этой мысли снова страх холодком побежал по спине! “Нет! Я не хочу сейчас туда! Я не готов оказаться лицом к лицу с врагом! Вот! Вот он – мой шанс вырваться из ловушки! Я хочу улететь отсюда!”

Все молча встали. Я встал тоже, но колени мои предательски тряслись.

Попрощавшись с нами жестом руки, генерал Максон устало опустился в кресло. У него оставалось немного времени до запуска механизма самоуничтожения. Запустить его мог только он: так была устроена система защиты. Выходя вслед за Кэссиди из командного пункта, я посмотрел на отрешенное лицо Максона, и сердце моё сжалось. Он не собирался покидать Центральную.

Я до сих пор вспоминаю эту немую сцену прощания на КП Центральной, и спрашиваю себя, почему генерал не покинул базу с нами. Когда-то предок Максона основал Братство Стали. Больше ста лет пост Верховного Командующего занимали только самые достойные офицеры, пока на эту роль не был избран потомок человека стоявшего у истоков Братства. По злой иронии судьбы, основанная Максоном-старшим Центральная база должна была погибнуть от рук его правнука.

У генерала Максона тоже был сын, но он погиб во время зимнего контрнаступления Ши, и только сам генерал знал, как тяжело пришлось ему в последние месяцы. Скоро не станет и нашей главной базы. Переживёт ли эту войну само Братство – большой вопрос.

Но Максон её пережить не смог. Похоже, он выбрал единственный возможный для себя путь…

Передний край позиций Братства на высоте 311 в пяти милях от базы был прорван. Взвод капитана Камински ещё огрызался несколькими потерявшими связь между собой огневыми точками, но даже уцелевшие вертибёрды не пытались помочь оборонявшимся из последних сил бойцам.

Курсантов последнего выпуска вызвали к ангару Центральной базы по боевой тревоге, не дав и пяти минут провести в комнатах. Построения не было. Все торопливо погрузились в БТРы и двинулись навстречу десантникам Ши.

Лу, Нора и Вольф попали в одну машину. Вместе с ними на ухабах тряслись охранники научного центра – все встали в строй, чтобы выиграть время для спасения архивов и уничтожения базы. Над головой водителя надрывалась включенная на приём рация.

                           - Захожу на… венадцать часов.

                           - Прицел установлен. Повторяю. Прицел установлен, жду распоряжений! Приём!

Присвоение звания, внезапная атака Ши, вдруг ставшие будто чужими лица близких людей напротив в БТРе... Всё казалось вчерашним курсантам каким-то нереальным. “Будто в соседней комнате громко разговаривают люди, а ты слушаешь их сквозь сон и у тебя нет сил ни следить за разговором, ни попросить их помолчать” - почему-то подумала Лу.

После нескольких минут тряски, БТР с тремя курсантами остановился на второй линии обороны.

Лу, с трудом переводя дыхание, бросилась наверх по тропе, спотыкаясь на неровном крутом подъёме. Снайперская винтовка болталась на спине, тяжело ухая по пластинам брони.

Капитана с повязкой на глазу она увидела издалека. Сэнд стоял во весь рост на вершине горы в окружении дюжины бойцов со снайперскими винтовками. Он всматривался вперёд, туда, откуда ещё с минуту назад доносилась пальба миномётов, работавших по остаткам взвода Камински. Услышав её топанье, он обернулся и скривился в усмешке.

Над горой на бреющем полёте прошли три вертибёрда с эмблемами Братства на хвостах. Капитан опустился на колено и откинул панель лазерного прицела на гранатомёте. Привычным движением загнав заряд в ствол, он поднял глаза на Лу.

                      - Как зовут-то, лейтенант?

                      - Луиза? Лу, что ли? – поднял бровь над единственным глазом Сэнд.

                      - Так точно, – неуверенно улыбнулась она.

И тут внизу, будто желая обратить на себя внимание, ухнула разорвавшаяся мина. Из-за гребня противоположной горы показалась цепь имперских десантников.

И капитан, в нарушение всего того, чему учили Луизу в Академии про карты огня, небрежно указал ей сектор обстрела рукой.

По пути на взлётную площадку я трижды проклял свое малодушие, и чуть было не обратился к Кэссиди с идиотской просьбой снять меня с задания и отправить к остальным курсантам. Но тот разговаривал о чём-то вполголоса с майором, имени которого, я так и не узнал, и я не решился встревать.

Шли мы быстро, почти бежали, и уже через три минуты добрались до ангара. На площадке одиноко возвышался предназначенный нам вертибёрд. И какой это был вертибёрд! Вершина военных достижений Братства - настоящая летающая крепость, FF-300. Сорок самонаводящихся ракет воздух-воздух и воздух-земля, шесть тысяч патронов к четырём тяжёлым пулемётам, скорость полета до четырёхсот миль в час! Одной такой машины хватит, чтобы подавить сопротивление целого полка легкой пехоты, а с фронта часто приходили известия о том, как такой монстр сбивал в бою до десяти вертибёрдов Ши. А ведь пилоты Имперских ВВС по праву считались ассами Пустыни.

Всё это молниеносно промелькнуло в моей памяти, и я не время позабыл о своих недавних сомнениях. “Я полечу на этой крепости! А там – будь что будет!” - эта мысль стучала у меня в голове, перекрывая все сомнения и страхи…

Вольф и Нора сразу потеряли Лу из вида. Они засели на гряде утёсов, разделявшей склон горы на две части: сзади оставалась База, а впереди, за гребнем, пока незримо, подходили десантники Ши.

Негр-майор, присутствие которого они угадывали по жуткой матерщине, доносившейся сверху, похоже, заканчивал сеанс связи.

До засевших в валунах ребят донёсся шум моторов. Через несколько секунд над ними пронеслись три вертибёрда, заходящие на разворот.

Мимо них, вниз по склону торопливо, размашисто шагал майор с виндикатором на плече. Заметив новичков, он на мгновение остановился.

Махнув рукой, он побежал ниже по гряде.

Но он не договорил. Его слова потонули в грохоте разрыва в ста ярдах ниже…

Меньше, чем через минуту мы сидели, пристегнувшись ремнями в кожаных креслах вдоль бортов вертибёрда. Повернув голову налево, я мог видеть три кресла пилотов, широкое лобовое стекло и серую стену базы с крупными желтыми буквами надписи: “...лёте вертибёрдов запрещено!” (я знал, что на самом деле там написано “Находиться на площадке при взлёте вертибёрдов запрещено!”, но не видел первой части фразы).

Командир экипажа хриплым голосом, дал десятисекундную готовность на взлёт, и где-то наверху заскрежетали раздвигаемые створки огромного люка. Сердце громко забилось в моей груди. Началось! Война, так долго остававшаяся для нас чем-то далёким, теперь грохотала канонадой всего в нескольких милях отсюда.

“Прости, отец, я все-таки подвел тебя”, - с грустью думал я. “Я здесь, вдали от всех, с кем я провел эти месяцы, и кого называл друзьями, и все-таки я… я почти чувствую облегчение от того, что мне не придется разделить с ними их последний бой. Я тебя не достоин, папа”.

Но тут мне вдруг стало противно от лицемерной попытки пожалеть себя. В конце концов, ведь не я отдал приказ о своем назначении на миссию “Циклон”.

“Мне есть только одно оправдание. Как бы важно ни было удержать рубеж и вовремя уничтожить Центральную, главное действие разворачивается сейчас в этом вертибёрде. Я оказался тут незаслуженно, только благодаря Кэссиди, я согласен! Но все, что я могу теперь сделать, это достойно выполнить приказ”.

“Выполнить приказ”. С этой мыслью я отбросил последние сомнения. Тогда я не знал ещё, через что мне придётся вскоре пройти...

Первая обойма ушла впустую. Сердце отбивало сумасшедший ритм в висках, руки тряслись. Лу сбросила перчатки, подняла забрало и вытерла неизвестно откуда навернувшиеся на глаза слёзы.

Взвод Сэнда сосредоточенно работал по десантникам Ши. Капитан в очередной раз перезарядил гранатомёт и, прицелившись за секунду, спустил курок.

Его окутало облаком пыли и дыма. Едва уловимой тенью снаряд полетел к изломанной цепи противника. Разрыв проделал в их строю ещё одну брешь, разметав в клочья двух солдат в стальной броне. Через мгновение до них докатился приглушённый расстоянием грохот взрыва.

Десантники отступали. Они резво бросились назад, к спасительному гребню, но снайпера не отпускали их до последнего. Сэнд дослал ещё один заряд в ствол, положил гранатомёт на землю, и поднял глаза на Лу.

                           - Ты чего? – он удивлённо выгнул бровь.

Слёзы теперь текли из её глаз, не останавливаясь, а от простого вопроса капитана Лу захотелось разрыдаться в голос. Но она только сжала зубы и кинула к его ногам пустую обойму.

Капитан виновато отвернулся. Через несколько минут Лу немного успокоилась и перезарядила винтовку.

В стороне, куда отступили десантники, вдруг загудели моторы вертибёрдов. Бойцы переглянулись. Они различили громкий стрёкот имперских штурмовиков…

Резкий рывок вжал меня в кресла – пилоты взяли крутой старт. Всё внутри будто оборвалось, а стена базы в лобовом стекле стремительно полетела вниз. Вместо неё показалось голубое небо, а под нами продолжали удаляться, простираясь до горизонта, красноватые горные утёсы, так долго служившие надёжным укрытием Центральной.

Через несколько секунд летающая крепость закачалась, выравниваясь в воздухе. Набор высоты закончился.

• - Поворот тридцать пять градусов, курс сто тридцать, скорость триста! – приказал командир

Плавный поворот вокруг оси, и машина снова начала набирать скорость. В иллюминаторе я увидел вдали стайку каких-то больших птиц, и на секунду залюбовался их стройным клином...

“Неужели прорвались?” - Я растерянно поглядел в иллюминаторы, но никого не увидел…

Нора отвернулась, пряча улыбку. Они не успели сделать ни одного выстрела. Десантники просто не подошли даже в зону досягаемости. Зато Вольф весь просто светился от радости, будто это он один отбил атаку.

- Ты, кажется, что-то хотел сказать? – Она снова повернулась к нему.

- Что? А. Да. Ты видела Кольта когда мы садились в БТРы?

- Стэна? – Нора усмехнулась - Я тебя-то заметила, только когда БТР села!

Ему снова не дали договорить. Вынырнувшие из-за гребня десять штурмовиков Ши накрыли позиции Братства плотным огнём. Вольф отпрянул в сторону, укрываясь за валунами. Нора прижалась к земле, всем телом ощущая вибрации камня от гула моторов…

Это были две эскадрильи штурмовиков сопровождения. Сделав первый заход, они пошли на роспуск, рассыпаясь веером над горами, готовясь к новой атаке.

Ши снова недооценили противника. Три летающих крепости Братства уже шли им навстречу. Два залпа самонаводящихся ракет превратили семь машин в металлолом. Восьмая, задымившись, пошла на аварийную посадку.

Ответный залп Ши, тем не менее, задел вертибёрд Братства. Чихнув, его правый двигатель заглох, и летающая крепость круто пошла вниз. В небе распустились три парашюта катапультировавшихся пилотов…

На этот раз машина накренилась резко: меня сильно вжало в спинку кресел. Теперь мы шли прямо на ту самую стайку птиц, которую я заметил несколько секунд назад... Вот только “птички” выглядели гораздо грознее с этими мощными винтами на коротких крыльях по бокам, обвешанные тяжёлыми пулемётами.

Где-то за бортом щёлкнули крепления ракетных установок, откидывая обычно убранные в угоду аэродинамике пушки. “Что они делают?!” - как молния мелькнула в моей голове страшная догадка, – “Лобовая атака в одиночку против пяти штурмовиков – это же верная смерть!” Я испуганно посмотрел на Кессиди. Он, похоже, был абсолютно спокоен, но его спокойствие мне не передалось.

Вражеские вертибёрды стремительно увеличивались за лобовым стеклом, и я уже явственно различал мельчайшие детали их боевого снаряжения, знакомые мне по учебным фильмам. Вот шестиствольные миниганы – по два на каждой машине, а вот и ракетные установки. Ракеты неуправляемые, но очень быстрые и мощные: если не успеть убраться с их дороги, никакая броня не устоит под ударом.

Вдруг откуда-то издалека, будто сквозь вату, до меня снова донёсся голос командира:

Как завороженный я следил за увеличивающимися силуэтами вертибёрдов. И тут летающая крепость сильно вздрогнула, движение её резко замедлилось, лобовое стекло заволокло дымом, и я почувствовал, что наш вертиберд резко проваливается вниз... “Всё! КОНЕЦ!” - пронеслось у меня в голове.

Но наша машина просто забрала чуть ниже, уходя одновременно влево. Я успел увидеть, как выше, в голубом небе, протянулись два пучка ракет, оставляя за собой белые следы дыма. Неумолимо, словно щупальца фантастического чудовища, они приближались к эскадрилье врага.

Скорее всего, пилоты Ши ничего так и не успели понять. Их эскадрилья прямо нос в нос встретила ракеты и потонула в огне разрывов. Ещё бы! Тяжёлые боеголовки, пожалуй, несли с полтонны тротила! Взрыв разметал их тесный строй, и горящие обломки вражеских вертибердов Ши рухнули на землю…

Когда затихли разрывы боеприпасов вражеских вертибёрдов, на две секунды стало очень тихо. Первый зааплодировал генерал, и все мы к нему присоединились.

• - Радист! Они успели доложить своим о нашем обнаружении? – Спросил Кессиди.
• - Нет, сэр, я прослушивал их служебные частоты. Они молчали, – ответил пилот с правого кресла.
• - Хотели сначала сбить нас, а потом докладывать! – послышался справа насмешливый баритон. Я повернул голову. Говорил незнакомый мне майор.
• - Верно! – удовлетворённо согласился генерал, и скомандовал, – Курс прежний! Операция “Циклон” продолжается...

Уцелевшие штурмовики торопливо уходили, не желая испытывать судьбу в воздушной схватке два на два. Вертибёрды Братства спешили за ними.

Короткий воздушный бой заставил Луизу забыть о потраченной впустую обойме. Она провожала взглядом удаляющиеся вертибёрды.

- Зачем они уходят в преследование? Как мы без них?

Атака вертибердов Ши действительно нанесла ощутимый урон защитникам высоты, и если бы её не отбили, дела были бы еще хуже. Наблюдательный пункт майора Стэплтона – того самого негра – был сметён их первым залпом. Стэплтону повезло, что он спустился вниз парой минут раньше…

На спине лейтенанта Норы Мартин расплывалось кровавое пятно. 15-миллиметровая пуля буквально вырвала её сердце.

Это была первая смерть в выпуске Академии 2265 года.

Красноватые, почти отвесные стены ущелья подобно гигантским колоннам подпирали голубоватое небо. Белое солнце, стоявшее в зените, немилосердно жгло и без того уже раскалённые камни. Нагретый воздух колебался, искажая очертания отшлифованных ветрами утёсов.

В такие минуты кажется, что нет ни одной живой души на много миль вокруг. Но это обманчивое впечатление. Все обитатели гор пережидают страшную дневную жару в глубине многочисленных пещер, где царит относительно прохладный полумрак.

Где-то далеко, на горизонте, завиднелись, было, тёмные тучки, но дождя в этой местности не было уже много лет, и трудно было поверить, что с неба упадёт хоть капля воды.

Впрочем, всё это нисколько не волновало ни одного из двенадцати человек, расположившихся на отдых под укрытием каменного козырька одного из гротов. Работа их, если её можно называть работой, мало зависела от погоды. Они были обычными рейдерами из Нью-Рено.

“Есть такая профессия – “джентльмены удачи” - любил говаривать рыжеволосый гигант-ирландец О’Майерс. – “И нет в ней ничего плохого. Взять любого торговца – берёт товар дешевле, продаёт дороже. Наживается за счёт других... Вот и мы не хуже и не лучше остальных. Зачем хорошим вещам пропадать в пустыне, если можно их снова пустить в дело? А зачем тебе хорошая вещь, если ты не можешь её в руках удержать?” Этим риторическим вопросом О’Майерс замыкал круг своей жизненной философии, благодаря чему у него никогда не возникало проблем с муками совести.

Ни рейнджеры, ни строгие законы не могли искоренить разбой и мародёрство в Пустыне и раньше, а с началом войны размах действий рейдеров принял невероятные масштабы. Прекрасно вооруженные трофейным оружием, многочисленные мародёрские шайки часто нападали на дезертиров и даже на небольшие войсковые соединения. Хорошо зная местность, они легко уходили от карательных отрядов, и затем спокойно сбывали свою добычу в Нью-Рено, не забывая, конечно, поделиться и с могущественными своими покровителями. Семьями.

Последний год оказался для О'Майерса особенно удачным. В суматохе наступления Ши не успевали следить за надлежащим сбором трофеев на полях, и он почти каждую неделю отправлял в Нью-Рено караваны с богатой добычей. В своём логове ирландец уже скопил около полумиллиона золотыми монетами и теперь подумывал, как бы ему свалить с этими деньгами куда-нибудь на Север, не делясь, конечно же, со своими “ребятами”.

“Ребята” О’Майерса представляли собою обычных головорезов, который легко навербовать в Рено под предлогом какой-нибудь авантюры, и от которых потом, впрочем, можно получить и пулю в спину из-за десятка тысяч монет. И все же шайка О’Майерса мало походила на мародёров старых добрых сороковых годов, которые нередко становились лёгкой добычей военных патрулей, рейнджеров, а то и просто огненных гекко. Одиннадцать человек, все как один, подтянутые, крепкие ребята. Снаряжение соответствующее: у каждого по крупнокалиберной винтовке, по несколько магазинов к ней, да по паре гранат. Сам О’Майерс всегда носил с собою огромный гранатомет, казавшийся игрушкой в его здоровых лапищах, а в ближнем бою предпочитал тяжёлый молот.

Немногим больше других О’Майерс доверял только Муньосу. Единственный из всех, тот был с ирландцем с самого начала его разгульной бандитской жизни. Еще до войны между Республикой и Империей вместе они работали на дона Альвареца, выполняя различную грязную работенку. Дон Альварец всегда неплохо платил, да и репутация члена влиятельнейшей Семьи в Нью-Рено многого стоила, но О’Майерс всё равно был рад, как и Муньос, вырваться на волю из-под постоянного надзора, попробовать свои силы в по-настоящему крутом деле. Может быть, именно поэтому между ними возникла своеобразная дружба пустынных волков. То есть молчаливая взаимная договорённость в случае чего не стрелять сразу друг другу в спину.

Муньос был к тому же и самым ценным бойцом О’Майерса. Смуглая кожа и сухощавость выдавала в нём горячую латиноамериканскую кровь. То был настоящий Сын Пустыни. Никто не умел так читать следы, планировать засады, а главное, управляться одним ножом, бесшумно снимая, в случае надобности часовых, как это делал Муньос.

Впрочем, остальные ребята тоже были профессионалами. Например, Глазастый. Прозванный так в насмешку остальными бандитами за то, что когда-то потерял левый глаз, он, тем не менее, был прекрасным стрелком. Пристрелявшись, с трёхсот футов из обычной винтовки, не предназначенной для снайперской стрельбы, он без промаха бил в крышку из под Нука-Колы. Со снайперской же винтовкой Глазастый творил просто настоящие чудеса.

Или Умник. Навороченную криптографическую кодировку военных радиопередач он расшифровывал за несколько минут. Сам О’Майерс, правда, не любил компьютерщиков ни в каком виде, и предпочитал наименее замысловатые методы работы. А Умника, который был к тому же и плохим бойцом, недолюбливал особенно, но здесь, на войне, Умник был необходимым членом команды. Он один умел перехватывать радиосообщения о передвижении и столкновениях войск Ши и союзников, а эти сведения были важны для успешного проведения их “операций” теперь, когда по обычно безлюдной Пустыне двигались, растянувшись на мили широким фронтом, огромные армии.

Про других бандитов нельзя было сказать, что у них были какие-то особенные таланты, но все они, несомненно, стоили друг друга и “добросовестно отрабатывали” свой гонорар. Как писали когда-то о таких в газетах Пустыни: “Вооружены и особо опасны. Разыскиваются за тяжкие преступления слишком многочисленные, чтобы перечислять”...

Прошло около десяти минут. Уже с десяток миль отделял нас от Центральной. Пилоты осторожно вели вертибёрд по неглубокому ущелью среди предгорий, надёжно укрывшись от нежелательных свидетелей: летящую машину видно за много миль, а нам сейчас это было совсем не нужно.

Картины короткого воздушного боя ещё стояли перед моими глазами, когда сзади донёсся громкий удар разрыва... ещё один... ещё... И вдруг, сливаясь в неистовый рёв, грянули тонны взрывчатки, кроша в пыль стальные переборки базы, уничтожая не вывезенную технику, сминая стены комнат, ставших за полтора года нашим домом...

Мне стало не по себе. Вернулись сомнения, впервые посетившие меня в зале Командного Пункта на Центральной. На подступах к уничтоженной Базе сейчас гибли люди, может быть, бой уже проигран. Мои товарищи были среди них, своими жизнями оплачивая наше ... и моё спасение! Операция "Циклон" была важна, спору нет, но кто я такой, чтобы продолжать жить ценой смерти тех людей?!..

Перед моим мысленным взором проносились до боли знакомые картины коридоров Центральной, по которым никогда мне больше не пройти... “Письма!” - вдруг вспомнил я. В огненном смерче колоссального взрыва канули в небытиё и письма отца, которые я хранил в тумбочке при кровати... Больше, впрочем, не о чем из своего скудного имущества было мне жалеть.

Только последний отцов подарок, фляга из тринадцатого убежища осталась со мной. “Всё своё ношу с собой” - невесело подумал я.

До этого вполголоса разговаривавшие офицеры умолкли. Когда разрывы затихли, повисла напряжённая тишина. Каждый задумался о чём-то своём, хотя, по сути, все мы задавали себе один и тот же вопрос: “Что же теперь будет?” Через несколько секунд молчание нарушил генерал Кэссиди:

Верно. На Центральной оружия никто из нас, кроме караульных, никогда не носил: это просто было не нужно. Неожиданное проникновение противника на базу считалось невероятным. Для каждого же конкретного задания Арсенал всегда готовил особый комплект на каждого бойца и выдавал его перед выходом.

Генерал нажал плоскую кнопку на ручке своего кресла, и сверху мягко опустились стойки с разнообразными смертоносными устройствами.

“Стандартный боевой набор – ничего особенного”,- немного разочарованно подумал я, распределяя по местам стимы, тяжёлый полуметровый вибронож, напоминающий цепную пилу в миниатюре и проверяя заряд лазерного пистолета.

“Полная обойма в пистолете – двенадцать выстрелов, плюс одна запасная обойма”, - в уме прикидывал я – “По двадцать четыре выстрела каждому, плюс одна обойма в виброноже... Ой! Нет!” - Заметив горящий красный индикатор рядом с предохранителем, я понял, что вибронож не был заряжен.

Это оставляло либо двадцать четыре выстрела из пистолета, либо двенадцать выстрелов и три минуты беспрерывной работы виброножа. Хотя... О чем я думал?! Ну что ещё может сегодня стрястись?!

Офицеры, разобрав оружие, немного оживились, и теперь снова тихо переговаривались. Я вдруг почувствовал смертельную усталость и вспомнил, что вчера до четырёх утра стоял в карауле на главном входе и, поэтому спал всего три часа.

Слишком много впечатлений на сегодня. Слишком много вопросов, на которые нет ответа. До Новой базы по этим ущельям ещё пара часов лёту, и я успею вздремнуть.

Чуть ослабив ремни на плечах, я откинул голову назад и сразу же начал проваливаться в забытье. До меня какое-то время доносились урывками невнятные фразы чужих разговоров, но вскоре я глубоко заснул...

С неделю назад О’Майерс вернулся из очередного рейда. Тогда они с трудом ушли от увязавшегося за ними карательного отряда Республики. Однако с тех пор было очень тихо. Основные бои пока шли дальше к югу, в районе столицы. Правда, судя по радиоперехватам, прямо на них отступали сейчас остатки армии республиканцев. Ирландец планировал через неделю–полторы последний раз попытать удачи на полях сражения, и завязать, наконец, с неспокойной мародёрской жизнью, осев, как он любил говорить, “в каком-нибудь тихом местечке подальше от Нью-Рено, Семей и гребанных китайцев с их поганой войной”.

О’Майерс не знал, что его планам не суждено сбыться. Он не мог даже представить себе, что что-то могло бы его остановить.

Он только что пообедал, устроился поудобнее в углу пещеры и задремал, как вдруг до него сквозь сон донёсся многократно усиленный ущельем гул моторов. Вертибёрд Братства! Этот звук он отличил бы от любого другого, после того, как месяц назад встреча с такой машиной стоила ему половины отряда, упущенной добычи и чуть было не стоила жизни.

Теперь, однако, не могло быть сомнения, что вертибёрд шёл прямо по ущелью, приближаясь к пещере бандитов – так часто поступали опытные пилоты, когда хотели скрыть свое присутствие. А значит, минуты через две он как на ладони окажется перед ними. Такого шанса О’Майерс не мог упустить.

Сон мгновенно слетел с него. Вскочив на ноги, он схватил гранатомёт и бросился к выходу из пещеры, зычным криком и пинками поднимая спящих на каменном полу остальных бандитов.

Возле выхода порогом поднимался невысокий гранитный уступ. За ним-то и засел О’Майерс, вскинув гранатомёт на плечо. Он уже зарядил его бронебойной ракетой и теперь выжидал, прислушиваясь к усиливающемуся гулу моторов.

Машина показалась через несколько секунд. Черная громада её медленно плыла чуть ниже уровня пещеры, явно скрываясь от случайных глаз. Один из несущих винтов оказался всего футах в четырехстах от О’Майерса. От мощного потока воздуха на секунду перехватило дыхание, но это не помешало ему прицелиться.

Лёгкое нажатие на курок… Гулкий выстрел сотрясает своды пещеры. С грохотом и шипением вырывается из ствола гранатомёта огненный столб ракеты. Медленно, но неотвратимо приближается она к своей цели...

* * *

...Мне снился родной город. Снова я шёл по широким утопающим в зелени улицам Нью-Арройо к трёхэтажному каменному особняку отца.

Вот и высокое кряжистое дерево на лужайке перед домом. На него я любил забираться в детстве, потому что с его верхушки было видно все далеко-далеко вокруг...

А вокруг простирались зелёные поля. Настоящие пастбища! Они не были созданы Г.Е.К.К.ом. Два года ушло у нас на то, чтобы изменить русло небольшой горной речушки, направить ее в долину и напоить иссушенную землю.

Но об этом я не думаю. Я уже лезу на дерево, цепляясь за мощные ветви, легко подтягиваясь всё выше. Вот я и почти уже наверху, осталось всего несколько ярдов... Я обхватил ногами знакомый толстый сук, чтобы передохнуть…

Внезапно раздался громкий треск, и я в ужасе понял, что лечу вниз...

* * *

...И проснулся от чьего-то сдавленного крика! Круто накренившись вперёд, наш вертибёрд пикировал прямо на приближающиеся снизу камни!

Ничего не понимая, я мёртвой хваткой вцепился в подлокотники кресел и успел увидеть только бледное лицо Кессиди. Его глаза были устремлены вперёд, на лобовое стекло... Дальнейшие события заняли, наверное, не более нескольких секунд.

В самое последнее мгновение пилотам всё же удалось выровнять машину. Страшный удар о землю сотряс вертиберд, но прочный корпус каким-то чудом выстоял. Раздался оглушительный треск ломаемых шасси... Аварийные амортизаторы подбросили летающую крепость вперёд, и, пропахав на брюхе футов девяносто, она с силой налетела на гранитную стену утёса. Ремни безопасности лопнули. Инерция резко вырвала нас из кресел и бросила на пол. Кабина смялась, будто бумажный пакет, но жёсткий бронированный кожух корпуса и прочный каркас выдержали и этот удар.

Жалобно заскрипел задний винт, замедляя своё вращение... Затем всё стихло...

…Первым заговорил Кессиди. Опираясь о стену, он медленно поднялся на ноги и негромко окликнул меня:

- Стэн! Ты цел?..

• - Да... всё... в порядке... сэр... – в ушах гудело, и голос мой звучал глухо, будто издалека.

- Капитан,.. майор... Вы слышите меня?.. – уже громче спросил Кессиди.

• - Так точно...
•  
• - Всё в порядке, сэр... Что это было?
•  
• - Нас подбили! – убеждённо проговорил МакКензи, приподнимаясь на левой руке и болезненно морщась, – Ждите гостей, сэр: я заметил слева след ракеты за секунду, до того, как всё началось!

Оказалось, что никто пассажиров серьёзно не пострадал. Незначительные ссадины ничто, по сравнению с тем, что могло случиться. Я посмотрел на то, что осталось от кабины. Сплошное месиво железа, крови и гранита. Каменный козырёк расщелины обвалился, разорвав потолок передней части вертибёрда и прижав его к полу. Кресла пилотов были раздавлены, а самих тел не было видно. Они, выполняя свой долг до конца, совершили невозможное: в таких авариях практически не бывает выживших. Но сами они уже никогда не поведут в бой вертибёрды - эта летающая крепость стала их братской могилой.

“Ещё одна жертва, а я всё еще жив!” - мысленно проклял я свою никчёмность, понимая, что никогда не оплатить мне свой долг этим пилотам и последним защитникам Центральной.

Эх, Кессиди, Кэссиди, - старый верный друг моего отца! Забирая меня в Академию, он обещал отцу позаботиться о его единственном сыне! И позаботился. Вместо того чтобы отправить меня на верную смерть, сдерживать натиск имперского десанта, он совсем ещё зелёного новичка, подключил к ключевой для Братства операции вместе с лучшими профессионалами Братства...

Разгадка так проста в своей ужасающей логичности. И тем более она унизительна. Бессильно я прислонился виском к холодному металлу стены…

За бортом раздался громкий хлопок, а затем загудело пламя. Загорелись запасные баки с горючим!

Я подумал о ракетах, оставшихся на подвеске, мысленно поблагодарил неизвестных мне изобретателей защитных чехлов для боеприпасов - без них весь наш оставшийся боекомплект, наверное, уже взлетел бы на воздух.

Что-то теплое скользнуло по моей щеке. На губах я ощутил солоноватый привкус крови. Я машинально стирал противную густую струйку тыльной стороной ладони. Царапина, впрочем, была неопасной. Просто слетевший с головы шлем слегка рассёк левую бровь.

Звон разбитого стекла иллюминатора и гулкий удар пули о переборку, заставили меня инстинктивно отпрыгнуть в угол. Несмотря на потрясение, рефлексы действовали безотказно. Выхватив лазерный пистолет, я заученным движением большого пальца снял его с предохранителя. Остальные также молниеносно заняли позиции вдоль стены, ожидая приказа.

“Началось!” - мелькнула у меня мысль. Сердце отозвалось бешеным стуком в груди.

Но страх наконец-то ушел. Я даже почувствовал облегчение: ничего ждать больше не надо. А вместе с облегчением пришла решимость внести наконец-то и свой вклад в успех общего дела...

* * *

Эту первую пулю, по приказу О’Майерса, выпустил Глазастый. О’Майерс хотел проверить, остался ли вообще кто-нибудь живой внутри, и нельзя ли будет взять противника с ходу, выманив наружу. Остальные бандиты в это время уже заканчивали свои “приготовления” к бою, жадно втягивая из прозрачных продолговатых бутылочек остатки джета.

Залегли они футах в семидесяти от вертибёрда со стороны люка за каменной грядой, проходящей по краю расщелины, в которую упала машина. В расщелину отсюда можно было легко попасть, съехав по осыпающейся с краёв каменной крошке оползня. Но вот выбраться обратно тем же путём было бы трудно, - если не сказать невозможно. Поэтому О’Майерс не спешил начинать штурм, пытаясь извлечь выгоду из своего положения.

Так как летающая крепость лежала на дне расщелины, рейдеры теперь находились чуть выше неё, прекрасно просматривая все подходы. Правда, густой чёрный дым и языки пламени, вырывавшиеся из левого двигателя – именно в него ударил из гранатомёта О’Майерс – несколько закрывали обзор, но ирландец надеялся, что пожар, поможет выкурить оборонявшихся бойцов.

Услышав движение внутри машины, рыжий гигант понял, что допустил промах, выдав свое присутствие. Бойцы из вертиберда не ответили ни одним выстрелом. Они просто спокойно заняли позиции и теперь были готовы уложить любого, неосторожно приблизившегося к ним.

О’Майерс мысленно обругал себя за то, что так легкомысленно потерял эффект внезапности. Надо было дожидаться выхода этих чёртовых солдафонов и устроить им засаду. Теперь его задача намного усложнилась...

Но внешне он ничем не показал своих чувств перед остальными бандитами. Незапятнанная репутация главаря – единственное действенное средство против брожения умов.

Ирландец, быстро успокоился и решил извлечь из ситуации неожиданно открывшуюся ему пользу. “Будь я проклят, если это не то, что мне нужно! – подумал О’Майерс. - Если надо будет, я просто вскрою эту консервную банку вручную, возьму её штурмом. Пускай мои черти хоть все здесь полягут: деньжата тогда поделю между теми, кто выживет. Это уж точно будет лучше, чем пятьсот тысяч делить на двенадцать!”

• - Перец, Лишай, Муньос, Умник! Вы четверо отдайте свои гранаты остальным! По моей команде открываете огонь по окнам этой хреновины! – зашипел он четырём бандитам, залёгшим слева от него. – Не давайте им передышки, пусть стремаются! – он повернулся направо, - Вы гранаты кидайте по люку, сбейте его, а потом палите проход, прикрывайте меня – я подброшу им подарок - ... Муньос!.. Быстрее!

О’Майерс прекрасно помнил, как месяц назад он выпустил три бронебойных ракеты по такой же машине, а те просто отскочили от пластин защиты. Единственными известными уязвимыми местами вертибёрдов были лобовое стекло кабины и несущие винты, - ударом по ним можно было сбить вертиберд, но это уже и так было сделано. Ирландец решил попытаться сбить разрывами гранат люк, надеясь, что тот уже был достаточно повреждён при падении. Потом неприступную крепость можно было одним броском гранаты превратить в могилу.

Главарь медленно поднял правую руку и начал отсчет, как всегда делал перед началом атаки. Одиннадцать пар глаз выбирали свои цели, ловили каждое его слово, ожидая начала атаки.

• - Десять... Девять... Восемь... Семь... Шесть... Пять... Четыре... – одними губами зашептал О’Майерс. –Три... Два... Один... – уже вполголоса, чтобы его слышали остальные...
•  
• - Ого-о-о-нь... – взревел он, как бешеный брамин. Окончание команды потонуло в стрёкоте очередей...

* * *

• - Спокойно, не стрелять! Скорее всего, это обычные бандиты – Ши бы не выдали своего присутствия так легко. Сейчас начнётся штурм, - вполголоса отдавал последние приказания Кессиди. – Главное, выдержать первые минуты натиска! Берегите лица! Опустите защиту шлема, майор! Броня машины прикроет нас...

Нападавшие не заставили себя долго ждать. Сосредотачиваясь, я успел мысленно досчитать до пятидесяти трёх, когда сплошной шквал пуль ударил, забарабанил по прочному сплаву брони, сотрясая в мелких вибрациях весь салон. Хорошо ещё, что мягкий пол гасил колебания, – я чуть отстранился от стены, и противная дрожь в теле пропала.

На нас летели осколки и мелкая крошка стекол иллюминаторов, внутри корпуса загудели рикошетившие пули. Изредка они ударяли по пластинам нашей боевой брони, но после двух – трёх рикошетов были уже не в силах навредить и просто отскакивали. Приятного в этом, правда, тоже было немного.

Под люком ухали разрывы гранат. От грохота закладывало уши. Люк заметно вздрагивал, но не поддавался. Кэссиди открыл аптечный ящик вертиберда и начал выбрасывать оттуда стимы. Я с удивлением следил за ним, пока он не отстегнул от пояса футляр с “Циклоном” и не убрал его в аптечку. Посмотрев на меня, он указал на полку, куда убрал “пип-бой”, и я, хотя не слышал его слов, смог прочитать по губам. “Запомни!”. Я кивнул.

Бешеная пальба продолжалась, кажется, максимум минуты две... Поняв, что пока мы не выйдем сами, достать нас не удастся, я немного повеселел. Вместе с остальными я спокойно ожидал, когда придёт наш черёд действовать...

* * *

Усилившийся ветер пригибал к земле черные клубы дыма, застилая глаза осадившим вертиберд бандитам. Темные тучи заволокли уже полнеба - явно приближалась гроза, и это не входило в планы О’Майерса.

“Их оттуда так просто не выкурить!” - мрачно подумал он, напряжённо вглядываясь в неясные очертания “летающей крепости” сквозь дым. Он не ожидал, что люк выдержит столько взрывов,– иначе не приказал бы так бездарно потратить гранаты. О’Майерс с его могучими ручищами метал всё, что угодно, лучше всех в отряде, но уж очень велико было расстояние, чтобы забросить гранату прямо в иллюминатор. Лезть же ближе к вертиберду под пулями своих накачанных наркотиками ребят он не решился.

Мысли О’Майерса путались, действие джета уже нарушало логичность его мышления. Как некстати - именно теперь ирландцу надо было придумать другой план, пока инициативу не перехватили осажденные. Правда, в том, что дело дойдёт до рукопашки, он уже не сомневался. 

Внезапно Перец, а следом и Муньос прекратили огонь. Замолчали также и несколько винтовок справа.

• - Патроны, босс! – перекрывая голосом грохот очередей, крикнул Муньос, ожидавший дальнейших распоряжений.

- Возьмём их врукопашную, отставить огонь!

Через несколько секунд О’Майерс, громко матерясь, повел свою банду по осыпающемуся склону в последнюю атаку.

* * *

В ближнем бою огнестрельное оружие уступает в эффективности холодному и рукопашной схватке, – делая на это ставку, О’Майерс был абсолютно прав. У его плана оставалось единственное слабое место – опасность быть расстрелянными на подходе к вертиберду. Но они должны были успеть преодолеть небольшое расстояние до пятачка перед люком, прежде чем защитники успеют открыть огонь. Для того чтобы сдержать накоротке натиск двенадцати человек, движения которых к тому же ускорены джетом, нужна скорострельность минигана, а лучше - сплошной огонь огнемёта.

Но чтобы носить такие пушки, в свою очередь, нужна моторизованная броня с акселератором мышечных усилий (если вы, конечно, не мутант - но на вертибёрдах мутанты не летают). Это только в довоенных боевиках обычные смертные люди спокойно вертят миниганы в руках, как обычные автоматы. А в Пустыне типы в моторизованной броне с миниганами не отсиживаются под укрытием вертибёрда, просто потому, что моторизованная броня не менее надёжна, чем титановый сплав обшивки.

Значит, у солдат вертибёрда нет ни силовой брони, ни чего-либо, подобного минигану. В голове О’Майерса эти простые мысли пронеслись с быстротой молнии и он решился на самоубийственную рукопашную схватку с незнакомым противником, хотя еще за несколько минут до того хотел подставить под огонь своих бандитов. Как известно, джет не только ускоряет реакцию и придаёт силы. Он ещё и избавляет от страха смерти, за что этот наркотик и сохраняет бешеную популярность среди бандитов Вейстланда уже много лет.

* * *

... Внезапно выстрелы и взрывы стихли. В наступившей оглушающей тишине шестеро офицеров Братства тоже готовились к своей последней схватке.

• - Виброножи к бою! Пистолеты здесь не помогут! – скомандовал Кессиди, – Сейчас они пойдут на нас врукопашную!..

И, будто в ответ на его слова, тишину разорвал дикий рёв десятка глоток, похожий на боевой клич каннибалов. Послышался громкий скребущий звук осыпавшихся под ногами нападавших камней.

Кессиди первый, отшвырнув ногой створку люка, вылетел наружу. Не теряя ни секунды, мы выскочили вслед за ним, и тут же закипел бой.

Кэссиди я потерял из вида сразу. Помню, как медленно, будто бы во сне я взмахнул виброножом, наискось распоров стальные пластины нашитые на куртку ближайшего ко мне подонка... Помню, как краем глаза успел заметить ловкий выпад МакКензи, хладнокровно рассекшего голову неосторожно открывшегося в пылу схватки бандита...

Последним, что я запомнил, был страшный удар, бросивший меня на землю. Дыхание перехватило, тело непроизвольно дёрнулось… Непроглядная тьма опустилась на меня, накрыв непроницаемым черным покрывалом...

* * *

Никто и не подумал ослушаться приказа О’Майерса. Первобытный стадный инстинкт, единственное, что управляло бандитами сквозь наркотическую пелену джета, гнал их вперед. Сам рыжеволосый гигант огромными прыжками бежал впереди, вращая над головой боевой молот. Он уже позабыл о своих планах положить здесь свой отряд и уйти с деньгами. Жажда крови гнала его вперёд. Вперёд к гибели.

Он не добежал до вертибёрда футов тридцати, когда крышка люка отлетела, и навстречу ему выскочила фигура в боевой броне. Блеснули золотом нашивки, которые О’Майерс не успел разглядеть... Через секунду он уже опускал свой молот на голову противника. Тот не успел увернуться, но в последний момент странно взмахнул рукой, и О’Майерс будто почувствовал толчок в бок.

...Очень странное ощущение. Ноги ирландца будто бы отнялись, и он полетел на землю. Встать не получилось... Почувствовав неладное, он перевернулся на руках и замер, – ног у него больше не было!

Эйфория джета быстро выветривалась из мозга. “Деньги! Пол-лимона!.. Пеще...” - тоскливо пронеслось в его голове, а перед стекленеющими глазами, устремлёнными в небо, последний раз, будто издевательски насмехаясь, сверкнуло белое солнце, скрывавшееся за набегавшими тучами.

* * *

Бандиты недолго продержались после смерти своего главаря. Бойцы в боевой броне бились неистово, дорого продавая свои жизни. В первом же столкновении полегли, кроме О’Майерса, Глазастый, и Перец.

Тяжело раненый ударом виброножа в бок, Муньос тоже сразу выбыл из боя. Он не мог поверить в то, что всё было кончено. До крови кусая губы, латинос полз прочь по жёсткому песку, оставляя на нём алые следы. Из последних сил Муньос яростно проклинал молокососа лейтенанта, который вот так запросто отнял у него жизнь...

Остальные будто свора собак окружили офицеров. Если бы силы не были так неравны, если хотя бы на одного человека меньше было у О’Майерса, бой закончился бы совсем по другому…

Вскоре стихли последние стоны и проклятия. Солнце скрылось за тучами. Воцарилась тишина.

* * *

...Свинцово-черные тучи, нависшие над отрогами гор Сьерра-Невады, разразились бурной грозой. Тяжёлые капли долгожданного дождя падали на выжженную землю Великой Пустыни, взбивая фонтанчики пыли. Изредка вспыхивали молнии, освещая бескрайние просторы каменистой пустоши, и глухо ворчали раскаты грома.

Дождь. Невиданное чудо Природы, лишь изредка являющееся обитателям Новой Калифорнии. Среди жителей Пустыни многие никогда не видели дождя. Они просто не поверили бы вам, вздумайте вы рассказать, что столько воды может обрушиваться с неба, чтобы затем просто уйти в песок.

А дождь все усиливался. Отвесной стеной он уже стоял над песками Предгорья…

Сознание возвращалось медленно. Холодная вода, протекавшая за пластины брони, освежала, но вместе с тем вызывала к жизни мучительные приступы боли, будто клещами раздиравшие меня на части.

Сколько я так пролежал? Сколько раз я пытался встать, но красные волны боли сбивали меня с ног, лишая чувств?.. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем боль чуть ослабла, и я, с трудом привстав на колени, впервые окинул мутным взглядом поле недавнего боя. Первое, что я понял, потрясло меня до глубины души.

Я остался один. Сбросив шлем, я обхватил виски руками и сделал над собой усилие, чтобы не закричать. И не сойти с ума.

Небольшой песчаный пятачок перед сбитым вертибёрдом был буквально усеян телами погибших. Свежая кровь смешивалась с дождевой водой, и розовые ручьи убегали дальше, вниз по расщелине. Голова у меня кружилась, в глазах мелькали красные мушки, к горлу подкатила тошнота... Я опрокинулся на спину, подставляя лицо крупным холодным каплям дождя, пытаясь не потерять сознание.

Какое-то время я лежал так, ничего не замечая вокруг. Но в памяти постепенно восстанавливались события этого долгого дня, и я начал понимать, что вставать нужно как можно быстрее. Превозмогая адскую боль, я, наконец, поднялся на ноги.

Кессиди... Тело генерала я заметил не сразу: загустевшая кровь залила золото нашивок, а от лица его ничего не осталось. Двигаясь с трудом, будто во сне, я подошёл к нему.

Силы снова оставили меня, и я осел на землю рядом с телом генерала. Не знаю, зачем я сложил его руки на груди, и долго сидел рядом, пытаясь забросать его тело мокрым песком. Песок осыпался, не скрывая могучей фигуры, в изнеможении, я опять опустился на землю и закрыл глаза.

После того, как прошел первый шок, никаких эмоций не осталось. Я очень устал, и все тело болело, но я был абсолютно спокоен. Мысли постепенно приходили в порядок. Пора было что-то предпринимать – не оставаться же здесь навсегда!

“Циклон! Аптечка!” - вдруг вспомнил я и открыл глаза. – “Я жив, значит, операция не закончена! В памяти “Циклона” наверняка есть координаты Новой базы – нашего пункта назначения! Теперь я должен выполнить приказ, доставить его на базу – там нас ждут! Там мне помогут!”

Выполнить приказ. Резко вскочив на ноги, я согнулся от пронзившей всё тело боли, но не упал, и нашёл в себе силы доковылять до вертибёрда. Дождь уже затушил огонь пожара, и я без опаски зашёл внутрь.

Прогоркло пахло гарью. Протянув руку, я нажал кнопку замка, и дверца с красным крестом отошла в сторону. С верхней полки, поблёскивая камерой устройства идентификации, на меня смотрел тот самый пип-бой, который я видел ещё этим утром на брифинге в Центральной.

Ещё только этим утром... Этим утром были живы все мои друзья, были живы Максон и Кэссиди…

Я отогнал мрачные воспоминания. “Циклон” прекрасно подошёл в футляр для обычного пип-боя на моём поясе – до этого тот пустовал, так как получить полный комплект снаряжения я так и не успел. На нижней полке аптечки лежал суперстим, которому я немало обрадовался, – эта штука здесь в Пустыне пригодится.

Больше в шкафчике не было ничего, достойного внимания. Осторожно выглянув наружу, я огляделся, и, не заметив ничего подозрительного, вышел из вертибёрда.

Дождь закончился так же неожиданно, как и начался, и солнце уже проглядывало сквозь разрывы туч, разбрасывая яркие блики по быстро подсыхающему песку. Теперь мне предстояло самое неприятное.

Стараясь не смотреть на лица убитых, я обыскал несколько трупов. Сначала я попытался собрать как можно больше батарей для своего лазера, но тяжелые аккумуляторы оказались для меня непосильной ношей. Отбросив эту идею, я перезарядил вибронож и лазер, и пристегнул их на пояс вместе с тремя запасными обоймами батарей. Негусто, но на первое время хватит.

“Что Стэн? Становимся мародёрами?” - невесело ухмыльнулся я той деловитой обыденности, с которой перенимал повадки пустынных жителей.

День был в самом разгаре. Судя по всему, сейчас было около трёх часов. Повсюду от песка поднимался пар. От влажного горячего воздуха спирало дыхание. Снова обессилев, я прислонился к вертибёрду, скрываясь в узкой полоске тени от нещадно обжигающих лучей светила. Капли пота градом катились по моему лицу, смывая следы крови и застилая неясной пеленой глаза.

Проблема оружия и боеприпасов была решена. В конце расщелины я обнаружил глубокую лужу, появившуюся после дождя. Напившись и умывшись прохладной водой, я почувствовал себя немного лучше. Фляжку отца я наполнил водой из этой же лужи. Воды теперь, пожалуй, хватит на пару дней пути.

Вот только куда мне идти я всё ещё не знал.

Снова усевшись в тени под остовом вертибёрда, я достал из футляра “Циклон” и откинул экран. Автоматически включился дисплей. На тёмно-синем фоне появилась эмблема Братства. Металлический голос произнёс:

- Лейтенант Братства, Стэнли Кольт, – представился я.

• - Голос опознан. Предъявите для опознания сетчатку правого глаза, лейтенант.

Я приподнял прозрачное забрало шлема, склонился над лазером идентификатора и почувствовал, как луч скользнул по правому глазу.

• - Ваша личность подтверждена, лейтенант. Ваши распоряжения?

Пока всё просто... И слишком хорошо, чтобы быть правдой.

• - Компьютер, – помедлив, проговорил я как можно чётче, не вполне уверенный, как нужно ставить задачу машине, - рассчитай наиболее короткий путь от нашего настоящего местоположения до Новой базы Братства. Необходим путь, доступный для преодоления пешим порядком.

• Невозможно обработать запрос! Уровня допуска недостаточно для обработки запроса! Доступ к координатам базы имеет только руководитель операции “Циклон”! – тревожно запел металлическим голосом “пип-бой”.

Всё резко осложнялось... Или нет? В голове у меня мелькнула догадка.

• - Обработка данных датчиков жизнедеятельности начата... – проворчал “пип-бой”.

Датчики с радиомаяками, мы начали устанавливать год назад в боевой броне Братства в связи с большими потерями в личном составе. Они позволяли с помощью мобильного терминала определить, находясь в радиусе нескольких километров, жив ли тот или иной солдат или офицер.

• - Обработка завершена. Полномочия подтверждены. Принятие Вами руководства операцией “Циклон” подтверждается.

• - Обработайте предыдущий запрос!

  • - Обработка запроса начата... – Немедленно отозвался “Циклон”.

Экран мигнул, и показал подробную карту местности – снимок с воздуха. Треугольником высветилось моё местонахождение, – с точностью до фута! – а яркая зелёная линия указала путь.

Как и следовало ожидать, сначала он вел наверх по склону из расщелины.

Что ж... Оставаться здесь дольше не было смысла. До наступления темноты оставалось часов шесть, а я хотел ещё засветло убраться подальше от этого жуткого места. Бросив последний взгляд на злополучную поляну, я поправил на поясе лазерный пистолет и зашагал прочь по пологому подъёму.

Выбравшись из расщелины, я замер, невольно залюбовавшись открывшимся передо мной видом. Суровая, молчаливая красота Пустыни предстала передо мной во всём своём величии. Впереди красноватый песок простирался, перекатываясь мягкими барханами, до самого горизонта, встречаясь вдали с голубым небом. Там, впереди, бежали песчаные вихри, поднимая высоко в воздух розовую дымку пыли. А за моей спиной, за узкой полосой холмов предгорья вырастали красноватые утёсы Сьерра-Невады, гладко отшлифованные ветрами. Солнце стояло чуть впереди, уже продвинувшись к западу.

Я первый раз увидел настоящую дикую Пустыню. Зелёные сады Нью-Арройо с их правильными формами, фигурно подстриженными кустами и деревьями здесь вспомнились мне как что-то игрушечное – искусная, но бездушная подделка.

Наваждение прошло... Качнув головой, я вернулся с небес на землю. Здесь, среди этой равнодушной красоты нет места сантиментам. Мне предстоит шагать несколько дней. Взяв в левую руку “Циклон”, сверяясь с ним как с компасом, я зашагал вдоль горного хребта. Мой путь лежал на север...

Тысячи звёзд, словно тысячи глаз наблюдали за мной с ночного неба. Под ногами похрустывал гравий. "Циклон" безошибочно указывал мне дорогу среди причудливо нагромождённых скал. Я шёл уже вторую ночь.

Когда-то, ещё в самом начале моей учёбы в Академии, я перенес хирургическую операцию по расширению функций зрения. Теперь это пригодилось, – в темноте я видел достаточно хорошо, чтобы осуществлять все переходы по ночам. Днём же идти было невозможно из-за палящего солнца и опасности быть обнаруженным с воздуха: иногда до меня доносился шум двигателей вертибёрдов. Теперь это могли быть только вертибёрды Ши.

Мерная однообразность ходьбы усыпляла бдительность. Я почуял неладное, только когда небольшой камешек с шумом сорвался со склона выше и подкатился к моим ногам. Подняв глаза, я разглядел на уступе огромного серебряного гекко.

То был матёрый хищник. Ящер был ростом примерно мне по грудь. Мы с отцом часто охотились на гекко в окрестностях Нью-Арройо, но таких огромных нам никогда не попадалось.

Поняв, что обнаружен, гекко раскрыл пасть, усеянную несколькими рядами острых зубов и угрожающе зашипел. Над головой его медленно поднимался огромный кожистый гребень - он явно был разозлён приходом нежданного гостя.

Человек и ящер стояли, словно оценивая друг друга. Любой повод сгодился бы для начала схватки, но я не стал его дожидаться. Одним движением пальца сняв предохранитель, я направил лазер в грудь гекко и нажал на курок. Гекко тут же среагировал на мое движение, яростно бросившись на меня, но сгусток плазмы настиг его в прыжке.

Яркий луч прорезал череп ящера, и его туша, вздрагивая в конвульсиях, рухнула на камни.

Ещё с минуту я стоял над поверженным врагом, настороженно поводя стволом пистолета и ожидая нового нападения. Гекко обычно живут и охотятся небольшими стаями, но вокруг всё было спокойно. Первое столкновение с Пустыней окончилось моей победой.

Я подошёл к своему трофею. Ещё когда мне было лет четырнадцать, отец на охоте научил меня снимать кожу с гекко, но сейчас кожа меня не интересовала. Я не ел уже двое суток, а мясо гекко вполне сносная еда. Что там, сейчас я был готов отдать пять лет жизни за жаркое из этого ящера!

Неловко орудуя виброножом, я освежевал тушу и срезал несколько кусков мяса. Конечно, у меня не было ни зажигалки, ни спичек, ни топлива, чтобы развести огонь и зажарить добычу. Поколебавшись с минуту, я начал перетирать небольшой кусок мяса булыжником.

Насколько я знал, так поступали полудикие горцы Кордильер. Они не знали огня и ели мясо сырым, предварительно измельчив его в кашицу. Мне терпения не хватило. Лишь немного размяв тугое мышечное волокно, я жадно впился зубами в холодное мясо.

Провозился я так почти до самого рассвета. Солнце уже выглядывало из-за горной гряды, когда усталый, но сытый, я нашёл, наконец, подходящее укрытие на день. Я потерял полночи, но, по крайней мере, я обеспечил себя пищей на несколько дней. Сняв лазер с предохранителя, я лёг спать...

* * *

Дни сменяли ночи, и мне уже начало казаться, что я всю жизнь жил, подобно дикому зверю, скитаясь по горам. Прошло всего около недели, но если бы не календарь “Циклона”, я бы давно потерял счёт однообразным дням и ночам.

Пока я шел строго на север вдоль основного хребта. По левую руку от меня время от времени виднелись красные пески Пустыни, но спуститься к ним было уже нельзя: скалы здесь отвесно поднимались на триста – четыреста футов над землёй, и я только изредка останавливался над обрывом, оглядывая окрестности с высоты птичьего полёта.

Я совсем одичал. В предрассветных сумерках находил убежище на день в гротах и ущельях. В еде недостатка не было - серебряные гекко, стали теперь для меня лёгкой добычей. Я выслеживал небольших особей и убивал их камнями, экономя батареи лазера. Мясо ящеров я по-прежнему ел сырым, но теперь уже тщательно перетирал его.

Однако с водой дело обстояло гораздо труднее. Сначала в расщелинах, куда не проникала дневная жара, я находил небольшие мутные лужицы, державшиеся с недавнего ливня. Когда и они исчезли, я промучился от жажды целые сутки, прежде чем пересилил в себе отвращение и перегрыз артерию пойманного гекко, чтобы напиться его крови.

Кровь ящерицы оказалась холодной, чуть солоноватой и жутко противной на вкус. Но этого я уже не замечал. В Пустыне приходится выбирать: забыть про брезгливость или умереть от голода и жажды. Эту неписанную истину я впитал вместе с первыми уроками Пустыни.

* * *

Чтобы окончательно не одичать от одиночества, я начал изучать возможности “Циклона”. Оказалось, что в него были заложены неплохие возможности искусственного интеллекта и огромный потенциал самообучения. Если сначала “пип-бой” сплошь оперировал уставной военной лексикой и стандартными фразами, то вскоре он начал поддерживать вполне осмысленный диалог. Впрочем, я слышал о множестве случаев возникновения "эмоциональных" проблем у “думающих” машин, и поэтому осторожно пытался сдержать его “любопытство”.

Кроме огромного технического архива, в памяти “Циклона” хранилась многотомная библиотека художественной литературы, целые галереи произведений живописи и скульптуры, долгие часы музыки... Всё это были остатки некогда развитой культуры человечества, по крупицам собранные Братством. Раньше у меня не хватало времени для чтения, но теперь, постоянно недосыпая, я жадно открывал для себя Библию, Шекспира, Достоевского...

Так прошли четырнадцать дней с тех пор, как я был вынужден отправиться в свой поход. Большая часть пути была уже позади. Впереди, всего в одном ночном переходе, по моим расчётам, находился вход в ущелье Красная Змея, ведущее вглубь горного массива. Повернув в это ущелье, я должен был оказаться примерно в четырёх переходах от Новой Базы.

* * *

Звёзды уже начали блекнуть, предвещая скорый рассвет, когда я явственно услышал шум, производимый множеством людей. Сомнений быть не могло: впереди в ущелье находилась целая армия!

Очень осторожно я подкрался под укрытием скал к обширному котловану, одной своей стороной обращённому к Пустыне, а другой переходившему в то самое ущелье, к которому я шел уже две недели.

Утёс, на котором я лежал, нависал футах в двухстах над котлованом. Внизу я видел фигурки людей, снующие взад вперёд, подобно муравьям. “Военные” - окончательно убедился я, рассмотрев песочный защитный цвет мундиров. “Республика” - подсказал мне большой флаг с красным силуэтом медведя на белом фоне, развевавшийся в центре котлована.

Наши бывшие союзники. Бывшие союзники. У меня не было ни малейшего желания спускаться к этим людям. Во-первых, если это одна из отступающих армий НКР, то по её следам наверняка идут войска Империи. Вряд ли внизу я буду в большей безопасности, когда они нагонят республиканцев. Во-вторых, меня вполне могли принять за мародёра и расстрелять без суда. Моя жизнь была куплена слишком дорогой ценой, которой она не стоила, и если бы я погиб сейчас, когда База совсем рядом, это было бы по меньшей степени глупо.

И всё же, теперь не могло быть и речи о том, чтобы проскочить незамеченным в ущелье. До восхода солнца оставалось около получаса, и я потратил это время на то, чтобы разыскать укромную пещерку ещё на сотню футов выше по горе. Отсюда лагерь республиканцев был виден как на ладони, зато меня обнаружить было практически невозможно. Я рассчитывал переждать здесь день, надеясь, что армия пройдёт дальше по ущелью.

Однако только лишь блеснули первые лучи солнца, поднимавшегося из-за гор, стало ясно, что надежды на скорый уход солдат не было. Они разбили лагерь и теперь спешно возводили укрепления, готовясь к обороне.

На правом фланге окапывались несколько сотен пехотинцев – похоже, целый полк. В центре, используя прикрытие небольшого холма, устраивали огневые позиции гвардейцы Президента, – их я узнал по красно-белым повязкам на левых руках. Здесь же я увидел три пулемётных расчёта. Без бинокля из моего укрытия было трудно сказать точно, но мне показалось, что пулемёты представляли собой тяжёлые крупнокалиберные миниганы вертибёрдов, снятые с летающих машин и теперь укреплённые на массивных металлических платформах. На этом же холме я увидел и одну пушку довоенного производства. Такие орудия часто можно найти на заброшенных военных базах по всей Пустыне. Ещё до войны с Ши обе стороны организовали множество поисковых экспедиций, оснащая свои армии безотказными машинами смерти.

Как сюда были доставлены эти тяжелые орудия, оставалось для меня загадкой, люди явно недавно прибыли в ущелье, но я не увидел нигде ни одного брамина или автомобиля.

К скале, на которой я находился, примыкала цепочка невысоких утёсов, прикрывавшая левый фланг укреплений. С этой стороны, наиболее защищённой рельефом местности, засело около сотни пестро одетых бойцов. Скорее всего, ополченцы, набранные из мирного населения... Впрочем, вряд ли к мирному населению сейчас можно было причислить хотя бы одного человека в этой части Новой Калифорнии.

Тут же, на левом фланге, возле большой палатки развевалось знамя Республики. Наверное, здесь расположился штаб. Что ж, место подходящее – если ополчение сдержит натиск противника, то утёсы надёжно прикроют его от пуль и снарядов.

Наблюдение за лагерем увлекло меня ещё на час, но вскоре сказалась бессонная ночь. Чувствуя, что глаза мои слипаются, я забрался вглубь пещеры и задремал...

Однако поспать не удалось. Внезапно раздался глухой раскат грома. “Снова гроза?” - спросонья удивился я.

И тут застрекотали пулемёты, защёлкали ружейные выстрелы, и стало ясно: внизу, в котловане, кипел бой...

Остатки 3-го пехотного полка 1-й дивизии 1-й республиканской армии отступали на север под командованием генерала армии Давида Линча уже больше двух недель – с самого дня падения столицы. Вместе с ними шли девяносто семь ополченцев мэра Джона Вэстина и сто пятьдесят гвардейцев, сопровождавших правительство НКР в изгнании. Таким образом, под началом генерала Линча, считая его двести семьдесят семь пехотинцев, находилось всего немногим более пятисот бойцов. Точнее, пятьсот голодных, оборванных, смертельно уставших людей. Около семидесяти браминов волокли всё скудное имущество полка – три тяжёлых пулемёта, снятых с разбитых вертибёрдов Ши несколько дней назад, и старую пушку с примерно сотней артиллерийских снарядов. Кроме того, с колонной, ещё примерно на ста браминах, шли около четырёхсот человек беженцев – в основном женщины и дети.

“Негусто!” - грустно подумал армии генерал Давид Линч, трясясь в повозке запряжённой четвёркой браминов. Колёса повозки противно скрипели, из-за перегрузки: на ветхий деревянный настил телеги поставили пулемёт, и теперь она угрожающе раскачивалась на ходу.

Генерал с удовольствием прошёлся бы сейчас пешком, но ранение в ногу, полученное ещё в бою за столицу, хотя и нетяжёлое, сделало из него посредственного ходока.

• - Негусто... - вздохнув, уже вслух повторил Линч.
•  
• - Извините, сэр, не расслышал! – тут же извиняющимся тоном проговорил подобострастно склонившийся за его спиной адъютант.
•  
• - Ничего! – уже раздражённо ответил генерал. Слащавый подхалимистый Ральф уже порядком надоел ему, но на замену теперь рассчитывать не приходилось, и Линчу приходилось терпеть.

Ральф, огорошенный внезапно сердитым ответом, моментально возвратился на своё место в дальнем конце повозки и надулся. Генерал опёрся спиной на холодный металл пулемёта и снова предался воспоминаниям о триумфальном для НКР начале войны. Тогда 1-я республиканская армия под его командованием после победы при Остине стремительно продвигалась к Фриско. Если бы не измена Cемей Нью-Рено, он был бы сейчас героем Республики... Впрочем, генерал Линч, разумеется, сокрушался не о лаврах победителя: теперь неизвестно было, останется ли что-нибудь от самой Республики.

Повозку бегом догнал капитан Президентской Гвардии. На ходу ухватившись за борт, он вскочил в неё и козырнул генералу:

Ставкой гордо продолжало именовать себя правительство НКР в изгнании, в составе Президента Вильяма Хевилленда, вице-президента Даниеля Токмэна и мэра столицы Джона Вэстина. Республиканский Конгресс на время войны был распущен, и эти три человека последние полтора года представляли собою всю власть на территориях, находящихся под контролем НКР.

Теперь, правда, они практически были мэром без города, вице-президентом без Конгресса и Президентом без государства, но это не мешало им постоянно давать различные “ценные указания” генералу.

Линч, устало взглянув на офицера, взял “пакет” - небольшой запечатанный конверт. “Армии генералу Давиду Линчу. Лично” – гласила надпись в верхнем левом углу. Линч узнал размашистый почерк Президента. Он распечатал конверт и быстро пробежал глазами короткий текст:

“Господин генерал, сегодня, в 23.00, в Ставке состоится военный совет чрезвычайной важности. Ваше присутствие необходимо”. Подпись была чуть ли не длиннее самого письма. “Президент Республики Новая Калифорния Вильям Хевилленд”.

Кажется, потеря столицы тяжело отразилась на душевном здоровье Президента. Он все более терял связь с реальностью.

• - Разрешите обратиться, сэр! – подал голос офицер, доставивший пакет.
•  
• Линч только кивнул.
•  
• - Ваше ранение, сэр...Через пять минут здесь пройдёт повозка Ставки. Если Вы подождёте её здесь, Вам не придётся идти пешком, сэр.

Линч усмехнулся. Нет худа без добра, - как теперь удобно стало связываться со Ставкой! Совсем не то, что полгода назад, когда армии Ши каждый день заставляли его отступать на несколько миль, а он тщетно отправлял пакет за пакетом Президенту, прося подкреплений.

• - Останови! – приказал он сержанту, задремавшему было на козлах. – Ральф, пошли!

Адъютант молниеносно соскочил с ещё не остановившейся повозки и подал генералу руку, помогая слезть.

• - Не жди нас. Трогай, – снова скомандовал генерал вознице. Тот вытянул хлыстом брамина-вожака и повозка, заскрипев, поползла дальше.
•  
• Линч повернулся к капитану:
•  
• - Отойдем, дождёмся их на обочине.

Генерал повернулся к отступавшей колонне нагруженных повозок и пеших солдат. Колонна шла очень медленно, проходя не более пятнадцати миль в сутки, постоянно останавливаясь для ремонта повозок, перегруженных оружием и боеприпасами, но бросить пушку и пулемёты было нельзя. Здесь, на открытом пространстве, они были единственным действенным оружием против преследовавших их вертибёрдов. Уже трижды им пришлось отражать нападение с воздуха.

Солнце село совсем недавно, и в тусклом свете ещё не погасшей вечерней зари он различал лица своих пехотинцев. Теперь генерал знал в лицо почти всех своих солдат – с 3-м пехотным полком, последним оставшимся от его армии, он прошагал с боями уже не один десяток миль от самого Фриско.

Многие замечали высокую, статную фигуру Линча, закутанную в тёмно-синий плащ, и приветствовали его, расправляя устало ссутуленные плечи. Да, они всё ещё верили в своего генерала...

Крытая брезентом повозка Ставки действительно подкатила минут через пять и остановилась перед ними. Полог был откинут, и из проёма, служившего дверью, выглянуло хмурое лицо Президента.

• -Вы свободны, капитан, - сказал он офицеру, принёсшему пакет. Тот ещё раз козырнул и пошёл дальше вместе с колонной.

Линч, при помощи Ральфа, поднялся в повозку по откидной лесенке и жестом отпустил его. Мэр Вэстин и вице-президент Токмэн уже были там.

• - Без пяти одиннадцать, - посмотрел на часы Президент. – Я полагаю, господа, мы можем начинать совещание пораньше. Ждать больше нечего.

Все согласно придвинулись к небольшому круглому столику в середине повозки, на котором Президент уже разворачивал подробную карту Новой Калифорнии.

• - Вот здесь, - он карандашом поставил точку на карте. - Находимся сейчас мы. А вот здесь – карандаш чуть передвинулся к северу, - наша цель. Вход в ущелье Красная Змея.

Он поднял глаза и посмотрел выжидающе на остальных. Все молчали. Они прекрасно всё это знали и ждали продолжения.

• - Генерал Линч, - снова заговорил Президент, - Давайте будем откровенны! От входа в ущелье нам надо будет пройти ещё десять миль до начала безопасного района пещер. Все эти десять миль наша колонна будет представлять собою лёгкую мишень для вертибёрдов Ши. Скажите мне прямо, можем ли мы все засветло успеть скрыться в пещерах?

Теперь все посмотрели на генерала. Тот уже понял о чем хотел попросить его Президент и теребил подбородок, медля с ответом.

• - Нет! У нас нет ни одного шанса успеть! – наконец ответил Линч.
•  
• -Итак, шансов нет. Я тоже так думаю. Тогда, не будет ли более мудрым решением поставить заслон в устье ущелья, оставить там громоздкие пулемёты и пушку, и оставить, некоторое количество солдат... – Президент запнулся.
•  
• - На верную смерть, - мрачно продолжил генерал и кивнул. – Впрочем, не более верную, чем, если мы посреди дня застрянем в каменном мешке ущелья.. – Добавил он.
•  
• -...И мы тогда сможем налегке, отправить в пещеры наиболее ценный груз – Президент продолжал уже увереннее, ободрённый видимой поддержкой Линча,– золото Республики, архивы и научную библиотеку, а также... беженцев и... Э-э... и других наиболее ценных членов нашего отряда...
•  
• - Наиболее ценные члены нашего отряда шагают сейчас впереди в колонне с винтовками на плече, - резко перебил генерал. И добавил уже спокойнее. – Но Ваш план, господин Президент, является единственным выходом из ситуации и я с ним согласен. Лучше дать последний бой, чем всем скопом бессмысленно погибнуть в мясорубке в ущелье! У меня только одно условие: я остаюсь со всеми моими пехотинцами. У меня около двухсот восьмидесяти бойцов.

Линч знал настроения своих солдат и, во всяком случае, был уверен, что полк скорее согласится встать насмерть, чем погибнуть под бомбами в ущелье.

•  
• - Ополчение тоже останется! И я с ним! – вступил в разговор Вэстин, - Я говорил утром с ребятами... Нас почти сто человек!

Генерал впервые за всю встречу приязненно посмотрел на низенького толстяка мэра. Такого он от него не ожидал.

• -Не очень мудрое решение, Джон, но… это твоё право. Моя гвардия вас тоже поддержит... Не вся – около ста гвардейцев. – Президент состроил грустную мину, но он был явно доволен таким поворотом событий. – Вы уверены, что хотите остаться генерал? Вы нужны Республике, а это действительно почти верная смерть!
•  
• -Вернее некуда! – криво усмехнулся Линч – Но, мне пятьдесят три года, господин Президент, я уже достаточно пожил и достаточно послужил Республике! Кроме того, сомневаюсь, что мои пехотинцы меня поймут, если я уйду от них в пещеры вместе с женщинами и детьми.

Повисло неловкое молчание, а вице-президент опустил глаза, но Линч не стал продолжать. Президент Хевилленд нервно потёр руки.

• - Что ж – давайте согласуем детали, – вздохнул он и повернулся к вице-президенту Стокману. – Пишите, Даниель...

* * *

Колонна вошла в ущелье за три часа до рассвета. Пулемёты, пушку и снаряды выгрузили у небольшого холма в котловане у входа, после чего в освободившиеся повозки поместились все шедшие пешком беженцы. Ополченцы за несколько минут попрощались со своими семьями. Слёз не было, хотя все понимали, что расставались навсегда. Все слёзы уже давно были выплаканы.

Через несколько минут под тревожное мычание браминов и щелканье хлыстов колонна скрылась за изгибом ущелья.

“Дойдут! Должны дойти!” - удовлетворённо подумал Линч.

Колонна действительно пошла быстрее, – через четыре-пять часов беженцы будут в безопасности в пещерах.

А генерал армии Давид Линч и его бойцы остались лицом к лицу с наступающим противником.

Первый беглый осмотр позиций оставил генерала довольным. Обширный котлован с боков сжимали неприступные скалы ущелья, исключая возможность обхода противником с флангов и удара в тыл. На хорошо защищённом левом крае, на вершинах упиравшейся в отвесную стену ущелья цепи невысоких утёсов, Линч разместил ополченцев мэра – наименее опытных из своих солдат. Здесь же он решил разбить свой штаб.

В центре котлована располагался холм, полого спускавшийся вглубь ущелья, но круто обрывающийся со стороны Пустыни, что тоже было на руку обороняющимся. На этом холме, начали возводить укрепления гвардейцы, а артиллеристы и пулемётчики использовали высоту для расположения своих расчётов.

Справа в спешке окапывались в каменистой почве пехотинцы, – на наименее защищённом участке Линч поставил своих самых проверенных бойцов.

Не было громких слов, – все и так понимали, что их ждёт. Все просто готовились к последнему бою.

* * *

Враг не заставил себя долго ждать. Едва солнце поднялось над горами, лучи его ещё даже не осветили весь котлован, как наблюдатели на центральном холме заметили примерно в миле от позиций передвижение значительных сил Имперского десанта. Блеск металлической брони выдавал их издалека, но десантники шагали стройными цепями, не стараясь особо скрывать свои манёвры. Ещё бы – их война была уже окончена. Они победным маршем шагали по завоёванной земле.

“Посмотрим-посмотрим...” – думал Линч, прижимаясь к сухой земле на вершине холма, буквально врастая в неё. Он перебрался сюда, чтобы лично командовать началом атаки. Похоже, пока десантники не подозревали, что находились вплотную к позициям республиканцев: песочно-желтая защитная форма пехотинцев скрывала их, а орудия были замаскированы под разлапистые высохшие кусты.

- Ещё выждем, – бросил он артиллеристам. Командир расчёта молча кивнул. Медленно поворачивая колесо наводки, он тоже наблюдал за противником, выбирая свою первую цель.

Среди бойцов царило полное спокойствие. Не в первый раз они смотрели смерти в лицо, и теперь, не торопясь, заканчивали приготовления к бою. Изредка самые смелые поднимали головы, рассматривали маленькие, казавшиеся издалека игрушечными фигурки десантников.

Их всё-таки заметили. Едва просвистела над холмом первая пуля, Линч негромко выругался и крикнул, приподнимаясь на колено:

• - Ого-о-онь!

И грянул гром. Пронзительно засвистел первый снаряд, уходя в сторону вражеских цепей... Недолёт! На двести футов ближе, чем следовало, взметнулся в небо столб песка вперемешку с чёрным дымом. Тут же вступили пулемёты, и дымные трассы реактивных пуль потянулись над спешно залегающими десантниками.

Второй снаряд лег уже точно в цель, разорвался среди перебегающих Ши. Мощный разрыв разбросал людей в стороны. До слуха Линча донёсся нечеловеческий крик боли. Над воронкой, сносимое ветром, распустилось ещё одно облако дыма.

Пока стреляли только пулемёты и пушка, - пехота молчала, подпуская врага поближе. И цепи десантников пошли вперёд, часто залегая, ломаясь на пересечённой местности. Не зная точно, какие силы ожидают их в котловане, они решили взять одинокую батарею приступом.

Но как только первые из них оказались в двухстах ярдах от подножия холма, дружно поднялись из окопов гвардейцы, а с флангов поддержали их пехота и ополченцы. Не выдержав яростного натиска, рассыпавшиеся цепи дали нестройный залп, лишь слегка потрепав защитников холма, и в беспорядке бросились назад. По разрозненным отступающим кучкам метко разили артиллеристы. Остальные республиканцы уже прекратили стрельбу, экономя патроны.

Наступило напряжённое затишье. Теперь, сколько не вглядывались вдаль бойцы, не было видно ни одного вражеского солдата. Только несколько воронок и в беспорядке брошенные тела убитых напоминали о короткой стычке.

Генерал Линч обошёл позиции, собирая сведения о потерях. Дела шли пока лучше, чем он ожидал: всего трое убитых гвардейцев и около десяти легкораненых пехотинцев. Еще час продержаться бы и беженцы наверняка будут в безопасности.

Вернувшись на холм, на какое-то время генерал даже задумался о возможности отступления в горы. Оставив пулемёты и пушки, можно было бы попытаться спасти людей... Тревожное восклицание наводчика вывело его из раздумья.

• - Вот они! – указывал он рукой куда-то вдаль.

Генерал поднёс к глазам бинокль и нахмурился. Там, вдалеке, он увидел готовящийся к бою артиллерийский расчёт врага. Это было очень плохо: парой метких попаданий можно было уничтожить их батарею, а без её поддержки пехота не продержится против десантников и получаса.

• - Устанавливайте прицел! Быстрее! – скомандовал Линч батарейцам.

Ши всё-таки опередили их. Пристреливая своё орудие, они успели сделать два выстрела по республиканцам, дважды взрыв землю невдалеке от холма. По щиту пушки гулко цокнул осколок снаряда, и, свистя, отскочил вверх, перелетая через позиции пехоты. Артиллеристы Республики ответили ударом левее вражеской батареи, и снова завозились с наводкой.

Теперь, пока орудие республиканцев было отвлечено на новую цель, десантники вновь, уже более уверенно, поднялись в атаку. В бинокль Линч увидел, что их ряды пополнили подошедшие откуда-то имперские штурмовики – “белые повязки”, как их обычно называли за их белые банданы.

Это была плохая новость: броня штурмовиков гораздо прочнее обычной металлической, оружие их помощнее, сплошь автоматы. Да и страх им неведом, в ряды штурмовиков набирали фанатиков, настоящих смертников.

Пули снова засвистели над батареей, и Линч спустился с холма, перебираясь на левый фланг, к ополченцам. Цепи противника приближались, и уже без бинокля было видно, как они шли: автоматы наперевес, почти не ложась. Огонь их становился метче, и среди республиканцев уже появились первые потери. Только на левом фланге, где находился генерал, у пятерых погибших, бойцы, пригибаясь, перебегая под пулями, забрали патроны и винтовки: мёртвым оружие ни к чему. На глазах Линча ударом в шею сразили молодого парнишку. Тот дёрнулся, захрипев, но сразу замолк: пуля навылет прошила сонную артерию.

Перевес явно клонился на сторону Ши, но генералу помог счастливый случай. Один из снарядов, выпущенных артиллеристами, перелетел за батарею противника и попал в ящики со снарядами. Страшный разрыв взметнул облако пыли на сотни футов вверх. Со скал в котлован полетели камни и обрушились, осыпаясь, оползни. Взрывная волна, подымая стену пыли, добежала до холма и просвистела дальше к ущелью.

Когда дым немного отнесло ветром, на месте батареи Ши остался чернеть только огромный кратер, футов в тридцать в поперечнике. Солдаты обеих сторон, оглушённые ударом, лежали на земле не в силах продолжать бой.

Ши снова отступили.

Ещё три раза заходили на приступ штурмовики и десант Ши, и каждый раз их атака захлёбывалась в крови. Я невольно восхищался несгибаемостью республиканцев и талантом их неизвестного мне командира.

К семи часам вечера над позициями противников нависла обманчивая тишина...

А ещё через десять минут наступил конец.

Двигатели вертибёрдов взревели прямо над моей пещерой, и я инстинктивно бросился назад. Секунду спустя в котлован огненным дождём полился напалм.

В считанные мгновения жидкий огонь накрыл холм с батареей, командный пункт, позиции оборонявшейся пехоты... Всё смешалось в пламенном вихре, и я почувствовал неимоверную жару, подступившую к моему убежищу...

Вскоре всё стихло, но я ещё долго лежал, вжавшись в каменный пол, направив лазерный пистолет на выход из пещеры и напрягая слух, стараясь уловить каждый звук снаружи. Только после того, как на землю упала ночная тьма, я выглянул, и понял, что штурмовики Ши снялись со своих позиций и отошли.

Я осторожно спустился вниз. Земля ещё не успела остыть. В ноздри ударил удушливый запах гари. Над котлованом стоял едкий чёрный дым, от которого заслезились глаза.

Всюду лежали обезображенные тела погибших. Никого и ничего здесь просто не могло остаться. Не было смысла задерживаться в выжженном котловане. Быстро перейдя почерневшую от копоти полосу земли, я скрылся за извивом ущелья Красной Змеи.

Выходя из котлована, я заметил в пыли следы десятков браминов и повозок. Теперь, наконец, мне стало ясно, как сюда попали тяжёлые пулемёты: они наверняка остались прикрывать отход доставившего их огромного каравана беженцев.

Через несколько минут ходьбы дно ущелья начало подниматься, и пыльная растрескавшаяся от засухи почва сменилась пологим каменистым склоном. Следы каравана потерялись на камне. Только изредка попадался помёт браминов и царапины на стенах скал, там, где ущелье сужалось, и где повозки с трудом помещались в извивах горной дороги.

За всю ночь я так и не встретил ни одного человека. Наверное, караван свернул в одно из многочисленных ответвлений ущелья. Здесь начинался район тысяч пещер, в которых можно было легко укрыться населению целого города – не то, что одному каравану.

От всей души я желал этим людям найти укрытие от преследования. Их жизнь, как и моя, была куплена дорогой ценой.

В тот вечер в Имперском Генеральном Штабе было доложено об “успешном уничтожении с минимальными потерями” последней организованной группировки войск республиканцев. Предполагалось, что Давид Линч, последний боевой генерал Республики, а также правительство НКР в изгнании погибли в этом же бою. Война для Ши была выиграна.

Император на центральной площади города произнёс торжественную речь. История сохранила её для нас полностью, но достаточно одного только отрывка: все речи в оправдание войны звучали одинаково во все времена:

Когда Император закончил говорить, в Сан-Франциско начались торжества в честь победы. Грандиозный салют из нескольких десятков залпов открыл невиданный доселе в Пустыне военный парад. В ночном небе в стройном боевом порядке проносились вертибёрды, по улицам маршировали резервные части всех родов войск, специально стянутые в город ещё за неделю до окончания войны...

* * *

А в нескольких сотнях миль к востоку, в захваченной столице Республики догорали пожары, бушевавшие уже несколько дней. Войска Ши, войдя в город, оставались в нём всего около двух недель.

Вскоре повсюду заполыхали неизвестно кем подожжённые дома. Генерал Имперской пехоты Циндао Хан спешно вывел своих пехотинцев из горящей столицы, не сумев потушить пламя. Расположившись лагерями вокруг города, солдаты наблюдали за кровавым заревом, и в душе их было неспокойно. Совсем не так они представляли себе свой триумфальный вход в столицу!

Только отряды рейдеров Нью-Рено, подошедшие к столице вместе с пехотой Хана чувствовали себя уверенно. Они грабили покинутые хозяевами пригородные фермы. Большая часть имущества была брошена фермерами, и теперь рейдеры делили добычу, не оставляя после себя ничего, представлявшего ценность. Разграбленные фермы тут же поджигались, – в эти ночи в окрестностях столицы также заполыхали десятки пожаров.

Чуть позже, на следующий день, о полной победе Ши узнали в Нью-Рено. Дон Альварец, главный союзник Империи, довольно потирал руки. Теперь никто не смел встать на его пути: Ши вооружили людей Альвареца до зубов, даже дали им несколько вертибёрдов. Впервые за историю Нью-Рено вся власть в городе оказалась в руках одной Семьи. И это была его Семья - Семья Альварец.

Когда о разгроме Центральной стало известно в Нью-Арройо, только мой отец не потерял надежду увидеть меня живым. Он верил, что Кэссиди смог выполнить свое обещание.

А тем временем, отовсюду уже приходили тревожные вести о перемещении армий Ши к северу, в район Нью-Арройо и Модока.

Но здесь, в ущельях Сьерра-Невады, я обо всем этом даже не догадывался. Впрочем, я вообще старался не задумываться особенно над своим положением. У меня был приказ, и я без особых приключений продвигался вглубь горного хребта, отложив все свои вопросы до того времени, когда будет, кому их задать. На Новой базе...

* * *

...Я ещё раз сверился с картой “Циклона”. “Два последних поворота – вот они! Трудный и опасный путь позади! Теперь я снова дома... Интересно, что меня ждёт впереди?”

Я ликовал, огибая серую скалу, за которой пролегала финишная прямая моего двухнедельного путешествия. Солнце взошло уже с полчаса назад, но я впервые за всё это время продолжил путь днём. Не могло быть ничего глупее, чем прошагать шестьдесят миль по горам и сделать привал в двух шагах от цели.

Тревожное предчувствие появилось внезапно. Я еще не видел того, что было за поворотом, но уже издалека заметил странное тёмное пятно на граните скалы. Теперь я подошёл достаточно близко, и мне стало отчётливо видно – это был ожог от плазмы!

Сердце замерло у меня в груди. Я повернул за скалу и... замер в ужасе. Ущелье передо мной было усеяно трупами! Паладины Братства и штурмовики Ши! Всюду на камнях и стенах ущелья чернели отметины плазменных зарядов. Здесь же лежали два подбитых вертибёрда. Они полностью обгорели, но дыма не было видно. Я потрогал металл брони. Холодный.

В ноздри ударил тяжелый трупный запах. Глаза заслезились. Оглядевшись, я понял, что бой закончился уже с неделю назад. И тела были не убраны... значит... значит...

…Медленно, с трудом, как во сне, я сделал шаг, другой... По инерции я шёл к своей цели. Я уже знал, что ждало меня там, но остановиться не мог.

За последним поворотом я увидел то, что ожидал. Внезапная слабость в ногах заставила меня устало облокотиться на огромный валун и сползти на землю.

Новой Базы больше не существовало. Её бывший вход был завален камнями. Массивные двери с эмблемой Братства лежали на земле, сорванные взрывом. Похоже, нападение было внезапным. Базу захватили, разграбили... а потом взорвали вход...

Всё! Идти было больше некуда. Я остался абсолютно один. Моё положение стало ещё более безнадёжным, чем после крушения нашего вертибёрда. Тогда у меня была надежда найти помощь здесь, на Новой базе.

Теперь помощи ждать неоткуда.

Я в отчаянии закрыл глаза. Ощущение полного одиночества охватило меня...

Вдруг за моей спиной раздался странный хруст. Я слишком поздно осознал, что кто-то осторожно подкрадывался ко мне. Резко отскочив в сторону, щёлкнув предохранителем пистолета, я успел краем глаза заметить, как сзади метнулась огромная тень…

Страшный удар обрушился на мою голову.

Наступила темнота...

[на главную страницу] [к второй главе]